Прочь из лагеря… От дерева к дереву, от ствола к стволу — и к обрыву; потом — к скале, темнеющей сгустком мрака на фоне фиолетовых небес… Щебень поскрипывал под ногами, дождь барабанил по спине, и слева, у пояса, словно чего-то не хватало.
Прощай, маленькая шира! Да будет с тобой милость Предвечного!
Прочь из лагеря… От дерева к дереву, от ствола к стволу — и к обрыву; потом — к скале, темнеющей сгустком мрака на фоне фиолетовых небес… Щебень поскрипывал под ногами, дождь барабанил по спине, и слева, у пояса, словно чего-то не хватало. Шпага, вспомнил он и включил фонарь; яркое световое пятно помчалось впереди, запрыгало по каменным глыбам, по трещиноватой поверхности утеса и стеблям синего лишайника, потом нырнуло в засыпанную пеплом впадину. След из ребристых отпечатков башмаков протянулся от края впадины к темному зеву шахты. Ясный след, заметный; в этом мире его не спутаешь ни с чем.
— Бон вояж, — пробормотал Дарт, заглядывая в колодец. Тут не было никого, кто пожелал бы ему счастливого странствия, а счастье наверняка пригодится. Чтоб не погибнуть от голода, не утонуть, не задохнуться, не сгореть… Мало ли какая напасть может приключиться с человеком, когда он наг и бос и не имеет под рукой доброго клинка…
Он коснулся манжеты, включив двигатель, взмыл вверх на мерцающем оранжевом столбе, завис над черным круглым отверстием и начал медленно, плавно опускаться в дыру. Пальцы привычно шевелились, управляя полетом: скорость зависела от напряжения мышц, курс задавал указательный палец, ладонь, повернутая книзу, означала остановку. Персональное устройство, годившееся лишь для тех, кто обладал руками, ладонями, пальцами, а этим, по утверждению Джаннаха, могли похвастать не все анхабские разведчики. Дарт никогда не встречался с ними — их, как и баларов, было немного, — но видел кое-кого в мнемонических записях и знал, что других землян в этой компании нет. А если так, зачем встречаться? Тем более что среди них попадались весьма странные субъекты, похожие на бронированных черепах или огромных двухголовых птиц. Визг, шипение и клекот птиц были невыносимы для человеческого слуха, а черепахи дышали метаном и вовсе не умели говорить.
Сферическую полость внизу заливали потоки света: Голем в знак приветствия включил прожекторы. Он находился в той же позиции, в треугольной нише, и от него ощутимо веяло энергией и силой: ни дать ни взять, джинн из арабских сказок, стерегущий пещеру сокровищ. Со сказками и прочими светскими книгами, приятными уму и сердцу, Дарт познакомился на Анхабе, а на Земле, как помнилось, склонности к чтению книг не имел, начав и закончив этот процесс потрепанным катехизисом. Однако дни и ночи в Камелоте были такими долгими… И одинокими, хотя и не всегда.
Он расстегнул крепления шлема, снял его, затем стащил скафандр и башмаки. Голем уставился на него мерцающими желтыми глазами, но не произнес ни слова: способность удивляться была ему чуждой, и всякое действие хозяина, даже самое странное и необычное, он воспринимал как факт, не подлежащий обсуждению.
Пояс с кинжалом и дисперсором, обруч визора, комбинезон, перчатки… Теперь Дарт был наг, как праотец Адам в первый день творения. Камень пола холодил подошвы, и сильная дрожь вдруг сотрясла его; он посмотрел на свои руки и невесело усмехнулся. Руки были пусты. Как вырезать пробу ферала? Отковыривать пальцами? Грызть зубами?
Но эта проблема была из тех, какие решаются на месте, при изучении конкретных обстоятельств. Может быть, ферал похож на глину, или мягок, как лебяжий пух, или настолько тверд, что его не разрежешь ни кинжалом, ни лучом дисперсора… А может, дело не в ферале; может, он вовсе не вместилище Элейхо, а вспомогательный инструмент, и сам по себе ничего не значит. Стоит ли гадать? «Не стоит, когда разгадка рядом», — решил Дарт и подступился к нише.
— Слушай, мон гар, и запоминай. — Эта фраза была стандартной командой записи; все, что он скажет, теперь сохранится в памяти Голема как послание системному кораблю, разведчику и его балару.
— Эта фраза была стандартной командой записи; все, что он скажет, теперь сохранится в памяти Голема как послание системному кораблю, разведчику и его балару. Голем мог связаться с кораблем на расстоянии миллионов лье, в точке выхода из Инферно, и транслировать не только речь, но и визуальные картины. При этой мысли Дарт ухмыльнулся. Прибывший на выручку увидит его нагишом, без оружия и скафандра, в мрачной пещере с обгоревшими стенами — и что подумает? Это не поддавалось воображению — тем более если за ним пришлют черепаху или визгливую птицу.
Он начал говорить — четко, размеренно, не торопясь. Вначале — обзор событий, связанных с проникновением в дыру, описание верхней и нижней камер, гипотезы на их счет и предостережение: не пытаться вскрыть три остальные полости, на острове и в прибрежных хребтах. Затем — о своих намерениях и планах; здесь жизненно важным являлось то, что он попадет на алую сторону без снаряжения, без маяка и прочих вариантов связи. Если б удалось вернуться, вопрос снимался сам собой, но возвращение сюда, в пещеру к Голему, было проблемой гипотетической. Весьма вероятно, он застрянет в алом круге, и тогда… Тогда придется его разыскивать — крохотную песчинку среди необозримых пространств, гор, лесов и прерий. Нелегкая задача — даже для сказочной анхабской техники!