Серебристая мгла редела, голос гас, замирал, таял, но внезапно обрел прежнюю силу.
— Конец твоей дороги близок. Запомни: зона связи выходит к выемке, такой же, как та, с которой начался твой путь. Не покидай ее, иначе разбудишь стража… то существо под верхней камерой, полуживое устройство Темных… оно охраняет контактную зону… Останься в нише и представь, что поднимаешься вверх. Просто представь. Это нетрудно, совсем нетрудно… — Ментальный шепот сделался тихим, отрывистым, но Дарт отчетливо разобрал: — Память… твоя память… ты уже готов… последний импульс… коснись дерева… там много деревьев…
— Благодарю тебя, мой повелитель и господин, — произнес Дарт. — Благодарю. Прощай.
— Не повелитель… не господин… ты и я… едины… — донеслось угасающим эхом. — Мы встретимся… когда… придешь… ко мне…
Мгла разошлась, серебристо-серые узоры замелькали на стенах, потом одна из стен метнулась под ноги, сделавшись полом, и Дарт ощутил, что возвращается тяжесть.
Глава 23
Он стоял на невысоком плато, на самом краю обрыва. Внизу рокотали морские волны, таранили неподатливый камень утесов, сзади лежала сухая равнина, а над головой раскинулось небо — желтое, с розоватым оттенком и тусклым солнечным кружком, на который можно было смотреть почти не прищурив глаза. Алый круг! Алое солнце, серые скалы и фиолетовый океан, подобный гигантскому блюду с приподнятыми краями… Здесь, на вогнутой стороне Диска, горизонт был шире, и Дарту казалось, что он различает противоположный берег — ленту коричневого и серого меж аметистовым морем и небесами цвета бледной охры.
Пейзаж был прекрасен и дик, но все его пышное великолепие существовало вне сознания Дарта, будто отделенное зыбкой полупрозрачной стеной. Он не замечал ни острых каменных обломков, коловших ноги, ни знобкой прохлады, которой тянуло от моря, ни запаха нагретых солнцем скал, гниющих водорослей и соли; не замечал ничего, хотя способность слышать, обонять и чувствовать, потерянная в серебристом тумане, уже возвратилась к нему. Он даже не думал в этот миг о божестве, которое удостоило его аудиенции в глубинах Диска, о всемогущем Абсолюте, еще недавно говорившем с ним; а если и вспоминалось сказанное, то лишь последние слова.
Представь, что поднимаешься вверх… Просто представь…
Он так и сделал, когда очутился в нише. В темной выемке за пологом, непроницаемым для металла и камня, пластика и дерева… Наклонные стены сходились над ним, но он их не видел в черном душном мраке; он мог лишь ощупать ладонью их гладкую поверхность и убедиться, что они тверды, неподатливы и монолитны. Он был упрятан в мрачный треугольный саркофаг — крохотная мошка, погребенная в каменной толще, на неведомом расстоянии от солнца и воздуха, от трав и деревьев, от плеска волн и шелеста листвы.
Представь, что поднимаешься вверх…
Что-то метнулось в его сознании, будто просквозило ветром из распахнувшегося окна, и саркофаг исчез. Исчезли тьма, полированный камень под ногами, гладкие стены и ощущение, что свод подземелья давит на плечи и сейчас обрушится, смяв его тело в кровавый комок. Все это было реальным, как гулкие удары сердца, — и все исчезло! Солнечный свет брызнул в глаза, ветер коснулся кожи, взъерошил волосы… Миг перехода был краток, неуловим, словно ткань времен и пространств раздалась перед ним, покорно скользнула за спину и снова замерла, соединив края прорехи.
Эти корабли — такая нелепость, сказал повелитель ментальных бездн. Темные умели обходиться без кораблей. И они, и многие другие… Есть простой способ, совсем простой… Я покажу…
Его прощальный дар был щедрым.
Темные умели обходиться без кораблей. И они, и многие другие… Есть простой способ, совсем простой… Я покажу…
Его прощальный дар был щедрым. Щедрей не придумаешь, решил Дарт, жадно вдыхая прохладный, насыщенный солью воздух. Галактика — и вся Вселенная в придачу! Все — на расстоянии протянутой руки! Даже не руки, а волоска или кончика ногтя… может быть, еще ближе… Голубой круг, где поджидает верный Голем, хрустальные замки Анхаба, Земля и тысячи других миров… Все — рядом! Представь, что ты поднимаешься вверх… или спускаешься вниз, или движешься в любую сторону… или желаешь оказаться за миллионы лье, в любом из мест, какое сумеешь измыслить… Действительно, простой способ!
Он повернулся и осмотрел плато. Кажется, владыка вечности еще упоминал о деревьях? Где-то они, безусловно, растут, но только не в этом краю. Здесь — голая почва, промоины от дождей, равнина, засыпанная щебнем, и мрачные скалы, что обрамляют плоскогорье. Скалы — как шипы на драконьем хребте: тонкие, остроконечные, кривые… На взгляд, в трех лье или в трех с половиной… И нелегко преодолеть дорогу, шагая босым по камням, без пищи и без глотка воды…
Был, правда, другой способ. Совсем простой.
Усмехнувшись, Дарт уставился на скалы. Мышцы его напряглись, как перед гигантским прыжком, но тут же послушно расслабились; их сила была ненужной, лишней, ибо прыжок свершался в воображении. В той галактике, где обитало его «я», где отражалось все увиденное, где помещалось все, что он способен был представить. Одно лишь желание и движение мысли, обгоняющей свет… Ни холода и тьмы Инферно, ни рева ускорителей, ни карт и графиков, ползущих по экранам… Ничего! Одно движение…