Рядом с черной дырой застыл Голем. Дарт втянул ноздрями воздух, снова убедился, что ничем особенным не пахнет и никакие туманы у дыры не плавают, затем поманил ираза пальцем:
— Ко мне, мон гар! Седло!
— Слушаюсь, хозяин.
За плечами Голема выдвинулось сиденье. Он приблизился, выдавливая в пепле плоские овальные следы, втянул в корпус мощные ноги, сделавшись вдвое ниже, подставил многопалую лапу. Привычным движением Дарт взлетел в седло, и тут же его подбросило вверх — да так, что лязгнули зубы; Голем выдвинул все четыре нижние конечности.
— Полегче, сударь! Я чуть не откусил язык!
— Прошу прощения, бвана, не рассчитал. Гравитация в данный момент на семь процентов ниже нормальной.
— Считай получше, — велел Дарт, — не то споткнешься и сбросишь меня в какую-нибудь яму. Местность пересеченная, так что давай-ка поосторожней… Едем вниз, к тем камням, где мы уже были, и к тем парням, которых пугали.
— Не споткнусь, капитан, и не сброшу, — откликнулся Голем, и одна из его лап обхватила ноги Дарта. Он зарысил вниз по склону, вздымая пыль, плавно раскачиваясь, потом перешел в галоп и принялся декламировать гулким басом: — Холм с камнями на равнине, а вокруг несколько тысяч лысых парней, враждебно настроенных, но разумных.
Он зарысил вниз по склону, вздымая пыль, плавно раскачиваясь, потом перешел в галоп и принялся декламировать гулким басом: — Холм с камнями на равнине, а вокруг несколько тысяч лысых парней, враждебно настроенных, но разумных. Убивать нельзя, надо отогнать… Двадцать импульсов небольшой мощности, целиться по всему периметру холма, перед их шеренгами… Все понятно, сагиб! Напугаем и отгоним!
— Ничего тебе не понятно, — сказал Дарт, наслаждаясь стремительной скачкой и глядя, как вырастает холм. — Сейчас не надо стрелять и отгонять, а что до испуга, так ты их безусловно напугаешь. Одним своим видом, мой мальчик.
— Но почему, мой принц? Кто же боится иразов!
— Во-первых, я не принц, а шевалье, а во-вторых, народ здесь темный и не привыкший ценить красоту. На мой взгляд, ты прекрасен, — Дарт погладил плоскую голову под серебристым шлейфом антенны, — но им покажешься чудищем. Но ничего, друг мой! Утешься тем, что о вкусах не спорят.
— Благодарю, капитан. Польщен, что оценили мою внешность. — Сделав паузу, Голем спросил: — Прикажете изъять из памяти слово «принц»?
— Не прикажу. Может быть, я еще сделаюсь принцем.
— Могу поинтересоваться, когда и как, хозяин?
— Когда — не знаю, а как… Женюсь на принцессе, мон петит, и стану принцем!
У подножия холма ираз сбавил скорость.
— Обход по периметру, — распорядился Дарт и, приподнявшись в седле, крикнул на фунги: — Я — маргар и пришел сюда с миром! Я хочу говорить с вашими старейшими! Пусть они выйдут ко мне, не опасаясь молний! Бхо, который вылез из дыры, не будет метать их без моего повеления.
О молниях стоило напомнить, так как тьяни, разглядев, кто спустился с перевала в пыльном облаке, зашевелились, и под прикрытием гранитных глыб выросла сотня метателей дротиков. Их бледные, покрытые чешуйками лица не выражали ничего, глаза казались бездонными, темными, и Дарт испытывал сомнения, что страх или гнев, любовь или ненависть что-то значат для этих созданий. Но логика была им не чужда, так же, как понятие целесообразности; вполне достаточно, чтобы вступить в переговоры.
Голем остановился у прохода меж двух массивных каменных обломков, подставил лапу, и Дарт спрыгнул наземь. Спекшаяся почва скрипнула под подошвами. Место было выбрано не случайно; сюда ударила одна из молний, и черная выжженная проплешина служила для тьяни напоминанием, что сила не на их стороне. Похоже, это они понимали: строй бойцов был неподвижен, и ни одно копье не целило в Дарта. Потом он услышал отрывистый гортанный возглас, воины опустили оружие, и что-то мелькнуло за их спинами — неясная тень в блеске перламутра и чешуи. Дарт ждал, выпрямившись во весь рост и оперев ладонь о рукоятку шпаги.
В проходе показался тьяни. Он был высок и худощав; голый череп сиял на солнце, широкие ремни перепоясывали талию и торс, и бляшки из раковин, украшавшие их, слепили глаза, словно множество маленьких круглых зеркал. Его чешуйчатая кожа казалась гладкой, на странном лице, безгубом и безносом, с сильно вытянутыми челюстями — ни морщинки, но некое шестое чувство подсказало Дарту, что перед ним — старик. Это ощущение возникло сразу — может быть, по той причине, что двигался он не так уверенно и быстро, как остальные тьяни, а три щелевидных глаза не мерцали под выпуклым куполом лба, а были словно подернуты пепельной дымкой. «Сколько они живут? — подумал Дарт, пытаясь припомнить беседы с Наратой. — Кажется, об этом мы не говорили…»
Зато говорили о другом, и он почти не сомневался, что сможет сторговаться с тьяни.
Залог успешной дипломатии был всегда одним и тем же, и на Земле, и на Анхабе, и в иных мирах: вызнать слабости противника и показать свою силу. Слабости он знал, а сила была на месте — высилась над ним, словно гигантский жук, вставший на четыре лапы.
— Ты — Убивающий Длинным Ножом, — вымолвил тьяни. Голос его был резок, но он говорил на фунги отчетливо, без всякого акцента. — Мы тебя знаем. Ты сражался с кланами То, Заа, Бри и Хиа. Сражался на реке, и оставшиеся в живых говорили, что у тебя есть нож, который рубит древки секир, и есть плавающий бхо. Но они не говорили про бхо, который бросает молнии.