— Спустись и проверь, толстяк, — огрызнулся Дарт, глядя, как Нерис и Ренхо с группой воинов поспешно направляются к нему.
Он снял оружие и принялся стаскивать скафандр, бросая отрывистые фразы: — Ничего там нет, братцы. Ничего! Ни туманов, ни огненных бичей, ни зерен. Есть камера — пустая, с колодцем в полу… Колодец недлинный, раз в пять поменьше верхнего. Под ним — огромная пещера… Гигантская! Сотня гор с побережья влезет! Но тоже пустая, лишь стены светятся. Спустись в нижний колодец и смотри, коль есть охота.
Подскочила Нерис, ощупала его руки и плечи, будто боялась, не прожгло ли их ядовитым дождем. Воины тихо переговаривались, подходили к колодцу, заглядывали вниз, качали головами. Ренхо, услышав, что в подземелье пустота, страдальчески скривился.
— Ничего! Как же так — ничего? Выходит, до нас обчистили? В древние времена?
— Точно! Обчистили, чтоб мне уснуть под деревом смерти! — Джеб хлопнул себя ладонями по бокам.
Свернув скафандр, Дарт протянул его вместе со шлемом ближайшему из стражей; тот, принимая груз, почтительно склонился. Мягкие ладони Нерис гладили его волосы — словно птица касалась крыльями.
— Не было там ни единого роо… ни рами, ни других… Эта пещера — не хранилище, что-то иное.
— А что? — Птоз выпучил глаза.
— Не знаю. Может, какая-то тварь там жила, да сгорела, когда ударили молнии. На стенках — слизь… — Сняв обруч визора, Дарт сунул его Джебу. — Ты самый легкий — полезай, взгляни. Света там хватает, обойдешься без факелов.
— И полезу, фря! — Щуплый маргар напялил обруч. — Ежели без дождиков и бичей, так почему не слазить?
— Бхо, — прохрипел Глинт. — Бхо там остался. Этот, шестилапый… — Он не тронет. Спит!
Голема Дарт оставил в нише, перед таинственной завесой. По габаритам выемка вполне подходила, будто сделали ее как раз на тот случай, чтобы украсить шестилапым изваянием. Инструкции помощнику были даны такие: не беспокоить посетителей, но к нише никого не подпускать.
Нерис молчала, а Ренхо все еще морщился и с унылым видом дергал головой в оперенном шлеме-раковине.
— Вот и закончилось балата… Пусто! Ничего! А мы сотню без малого воинов положили… — Хорошо хоть, не пять тысяч, — отозвался Дарт, вспомнив о несчастных даннитах, и, повернувшись к Джебу, придержал его за ремень. — Ты погоди спускаться, братец. Сейчас поищем тебе компаньона.
Он зашагал к тьяни, невозмутимо следившим за суматохой. Может быть, она представлялась им непонятной; может быть, они погрузились в дремоту, в подобие полусна — пару крайних глаз затягивали беловатые веки, средний был прищурен, тело наклонено вперед, а ноги подогнуты так, словно их перебили, и не в одном месте. Казалось, тьяни не нуждаются ни в еде, ни в питье и могут сохранять свою невероятную позу как минимум сутки, а то и целый месяц.
Дарт опустился на землю перед Шепчущим. Торс вождя тьяни был выпрямлен, и три темных глаза широко раскрыты. Глаза — не такие, как у людей, без радужины и зрачков, не овального, а щелевидного разреза.
— Я побывал внизу, — произнес Дарт на фунги, тщательно выговаривая слова. — Там нет ни зерен, ни ловушек. Только две пещеры друг над другом: верхняя — маленькая и круглая, как погребальный орех, а нижняя так велика, что не хватит веревок, чтоб опуститься на дно. Но у меня есть пластинка, которая делает далекое близким, и я осмотрел большую пещеру. В ней ничего нет.
Лицо Шепчущего осталось равнодушным, безгубый рот был плотно сомкнут.
В ней ничего нет.
Лицо Шепчущего осталось равнодушным, безгубый рот был плотно сомкнут. Мнилось, что эта новость его не обрадовала, но и не огорчила.
Дарт всмотрелся в его глаза, затопленные от края до края мраком.
— Мне очень жаль, старейший среди старейших. Если бы я мог, то отыскал бы зерно бхо-радости для тьяни, а шира б его пробудила. Но в этой пещере одна пустота.
Снова ни звука в ответ — если не считать, что все тьяни одновременно выпрямились и сидели теперь с распахнутыми глазами. Дарт мог поклясться, что старый вождь не подавал им никакого сигнала; видимо, это была инстинктивная реакция внимания.
— Я хочу, чтобы один из твоих молодых родичей спустился в колодец вместе с моим помощником, вон с тем маленьким маргаром, — он показал рукой на Джеба. — В подземелье нет опасности. Пусть спустится, посмотрит и расскажет тебе, что увидел.
Странные белесые веки Шепчущего медленно сомкнулись и разошлись.
— Зачем?
— Что — зачем?
— Ты, Убивающий Длинным Ножом, сказал, что внизу — одна пустота. Зачем спускаться?
— Для проверки. Будешь знать, что я тебе не лгу. Ты ведь сам говорил, что рами способны вас обмануть.
— Синее время… — Шепчущий совсем человеческим жестом провел по лицу ладонью и повторил: — Синее время. Забываешь слова, которые знал, потом вспоминаешь… Тьяни говорят, что видят, рами — что хотят, и называют это обманом. Теперь я вспомнил. Я не думаю, что ты обманываешь, но мой клан и другие кланы скажут: увиденное рами — ложь, увиденное Шепчущим Дождем — правда. Я пойду сам.
Быстрым, почти неуловимым движением он поднялся на ноги и что-то произнес, не повернув головы к своему эскорту. Глаза тьяни вновь затянулись молочной пеленой.