— Скажи, — он поднял взгляд на старика, — другие создания… те, кого называют роо… тоже делают выбор? Тот, о котором ты говорил, — между меньшим и большим числом потомков, между счастьем и долгой жизнью? Данниты, тири, тьяни?
— Бывает по-разному, сын мой. Возможность выбора — уже большое счастье, и плохо, когда ее нет… — Нарата вздохнул. — Жизнь тири коротка, период размножения недолог, и женщины их приносят скудное потомство. У даннитов рождение самки — редкость, и потому самцам приходится ее делить. Живут они не меньше нас, но плод вызревает дольше, и если дитя родилось до срока, оно умирает или становится ущербным. У тьяни тоже нет выбора. Не всякое яйцо, отложенное самкой, оплодотворено, и яйца без зародышей — лишь пища для водяных червей… Но в этом нет беды. — Старик внезапно приободрился и привычным жестом огладил череп. — Нет беды, сын мой, ибо так сохраняется равновесие. А это — основа всего! Равновесие меж теми, кто ест, и тем, что их питает… Бхо и балата тоже часть такого равновесия. В балата льется кровь и гибнут люди, но после в мир приходят бхо, а значит, рождается больше детей. Конечно, не у всех — у тех, кто пролил кровь, понес убыток, но зато получил и выгоду.
Дарт насторожился — кажется, еще одна тайна приоткрывалась перед ним. Пусть на первый взгляд бесполезная для Ищущих, но кто мог взвесить пользу неразгаданных секретов? И разве не сказал Джаннах, что Ищущим нужны не знания, а представление о мире Темных — как жили они, к чему стремились, куда ушли и по какой причине? Возможно, в словах Джаннаха скрывался намек, и в этом случае… «В этом случае, — подумал он, — ферал — не главная цель экспедиции, а повод, изобретенный для меня, дабы слуга не ощутил сомнения хозяев. Возможно, они не знали сами, что искать; возможно, информация о бхо была важней, чем образец ферала».
— Не понимаю, — Дарт покачал головой, — не понимаю, сир.
Возможно, они не знали сами, что искать; возможно, информация о бхо была важней, чем образец ферала».
— Не понимаю, — Дарт покачал головой, — не понимаю, сир. Я путешествовал на бхо, который плавает по рекам, я видел бхо-носильщиков и бхо-копателей, я знаю, есть такие бхо, что могут двигать корабли… Но бхо не заменяют ни отцов, ни матерей. Как связаны они с таинством рождения?
— Все связано в этом мире, — заметил Нарата. — Будь терпелив, и я объясню. Увидишь!
Он скрылся под аркой, ведущей к трапезной, и, возвратившись, принес блюдо со сладкими фруктами и пару чаш из половинок ореха; блюдо и чаши опустил на землю и начал перекладывать плоды на бугристый камень-бхо. Они медленно погружались, таяли, исчезали, как древесный лист, и цвет камня стал меняться — поверхность уже не выглядела темной, а отливала киноварью и двигалась, чуть заметно трепеща и колыхаясь, будто камень ожил или превратился в тугой бурдюк, наполненный вином. Нарата, поглаживая странное существо, закончил кормление и закатил глаз, словно что-то вспоминая, потом с уверенным видом ткнул в один из крайних бугров; подождал, пробормотал: «Да будет с нами милость Элейхо!» — и ткнул снова, посильнее.
Дарт с любопытством приглядывался к манипуляциям старика. Они не походили на пробуждение зерен, и все же было нечто общее и в наблюдаемом действе, и в том, что творила Нерис, — какая-то особая торжественность, благоговение, флер сопричастности к высшим тайнам… Он глубоко вздохнул, когда оттенок камня начал меняться и на вершине, между бугров, запузырилась золотистая субстанция. Она поднималась, окруженная шапкой пены, и, видимо, сама была воздушной, влажновато поблескивавшей, ароматной.
Зачерпнув эту массу, старик отпил, вытер губы и наполнил второй сосуд.
— Отведай… Такого у Кази не подают!
Пена оказалась холодной, кисловатой, совсем непохожей на сладкие фрукты, и будто сама проскальзывала в горло. Запах ее будил у Дарта воспоминания о первом снеге, выпавшем в горах и смешанном с неведомыми пряностями — возможно, с теми, что привозили из далеких стран для королевского стола. Он пил, жмурясь от наслаждения и слушая, как бормочет шир-до: «…древний кормилец, очень древний… годится лишь лакомства делать да удивлять маргаров… а пользы что?.. пользы как от разбитого горшка…» Опорожнив чашу, Дарт с одобрением кивнул и протянул ее Нарате.
— Ты провидец, почтенный. Если мне повезет, я отыщу такой же бхо и заберу с собой — в счет обещанной мне доли.
— Ты не прогадаешь, — старик бережно коснулся камня. — Мы называем этот бхо кормильцем, но на самом деле он — целитель. Не такой, как Цветок Жизни, а предназначенный творить бальзамы, пока сила его не иссякнет и бхо не одряхлеет. Одни из них продляют жизнь тири, другие способствуют тому, чтобы у даннитов рождалось больше самок и чтобы самки тьяни плодоносили обильнее. Есть и предохраняющий наших женщин: они приносят четырех детей, пьют бальзам — один раз в жизни — и теряют способность к зачатию. Конечно, если желают того… Но выбор становится шире, понимаешь?
— Шире, — согласился Дарт. — Пожалуй, если найдется кормилец, я отдам его тебе. Ведь нынешний слишком стар и ты не можешь его заменить, не правда ли?