У стола, расположившись прямо на меховых коврах, сидели и полулежали четверо: одноглазый старец с обширной плешью и венчиком седых волос, тощий монсеньор в годах, важный, как сенешаль королевского замка, бравый мужчина помоложе с мрачным решительным лицом и рослая полногрудая дама в синей тунике, перепоясанной ремнями, и с рубцом над бровью. Она показалась Дарту настоящей амазонкой лет тридцати пяти, но что-то в ее глазах и манерах намекало на более солидный возраст. Пятой в собрании была Нерис, сидевшая чуть поодаль, на невысоком помосте, застеленном циновками, — видимо, на почетном месте.
Подойдя к столу, Дарт демонстративно повернулся к ней спиной, взял оружейный пояс, лежавший поверх скафандра, и затянул на талии. Привычная тяжесть шпаги успокоила его; он даже слегка согнул колени и поклонился в знак приветствия.
— Шустрый! — произнес старик, насмешливо прищурив глаз. — Повадка и впрямь как у маргара — первым делом хватает свои колючие игрушки.
— Дважды Рожденный — великий маргар, посланный нам Элейхо, — раздалось с циновки, где сидела Нерис. — Клянусь Предвечным! Таких маргаров в Лиловых Долинах никогда не видели!
Она хотела добавить что-то еще, но мрачный с сомнением хмыкнул, а важный господин, похожий на сенешаля, некстати повел рукой, отпуская охрану.
— Дважды Рожденный — великий маргар, посланный нам Элейхо, — раздалось с циновки, где сидела Нерис. — Клянусь Предвечным! Таких маргаров в Лиловых Долинах никогда не видели!
Она хотела добавить что-то еще, но мрачный с сомнением хмыкнул, а важный господин, похожий на сенешаля, некстати повел рукой, отпуская охрану. Амазонка, оглядев Дарта с ног до головы, поковыряла в ухе и усмехнулась.
— На вид он в самом деле ничего, чтоб мне подавиться жабьим яйцом! Но так ли хорош, как говорит просветленная шира? — Она откинулась назад, колыхнув внушительной грудью, и добавила: — Велик мужчина или мал, познается в синий период. Женщиной и только женщиной!
— Это можно проверить, моя госпожа, — с изящным поклоном молвил Дарт под возмущенное шипение Нерис. — Хоть в синий период, хоть в желтый или зеленый. Сидя в темнице, я так соскучился по дамскому обществу!
Мрачный снова хмыкнул, на сей раз — одобрительно, а сенешаль, коснувшись висевшего на шее джелфейра, произнес:
— Ты не в темнице сидел, Дважды Рожденный, а отдыхал в священных покоях, куда наведываюсь и я, дабы пообщаться с Предвечным Элейхо. Надеюсь, ты оценил их тишину и уединение. А теперь, коль ты соскучился по обществу, мы потолкуем о разных вещах, не забывая… гмм… о том уединенном месте, которое ты назвал темницей.
Из дальнейших речей сенешаля выяснилось, что сам он — старейший Оити, отец лейтенанта Ренхо, и что за столом сидят другие старейшие — доблестные Аланна и Айд, а также почтенный шир-до Нарата. Он, по словам Нерис, считался хранителем дерева туи и драгоценных зерен, но звание «шир-до», что значило на рами «предок ширы», являлось новостью. Был ли он предком конкретной ширы или носил всего лишь титул, какой присваивают магам и жрецам? Ответа на сей вопрос у Дарта пока что не имелось. С остальными было проще: угрюмый Айд числился в воеводах, начальствовал над городской стражей, молодцами при палках и серых беретах, а дородная амазонка Аланна тоже занимала капитанский пост, командуя воинами, которые стерегли границы. Судя по шраму и солдатской непринужденности манер, она была вполне на месте.
Запомнив имена кавалеров и благородной дамы и перед каждым склонив голову, Дарт сел, соображая, что подобрался странный комитет по встрече. Наверняка в Лиловых Долинах имелись и другие старейшие, но половина присутствовавших здесь была военачальниками, а это наводило на раздумья. Видно, разговор предполагался серьезный и деловой.
Оити, собрав на лбу морщины, промолвил:
— Ты был защитником просветленной ширы и спас ее от многих бед, свершив при том немало подвигов. Мы благодарны тебе, Дважды Рожденный.
— Отчего же был? — не согласился Дарт. — Я и сейчас ее защитник, во все времена, а особенно — в синее. Самое важное, как утверждает прекрасная дама. — Он поклонился Аланне, затем впервые бросил взгляд на просветленную ширу, отметив, что щеки ее зарумянились.
— Пустая маргарская похвальба, чтоб меня черви сгрызли! — Амазонка, хлопнув по колену, всем корпусом развернулась к Оити. — Что до подвигов и бед, то хорошо бы послушать об этом из уст просветленной ширы. Ты с ней беседовал, почтенный, ты и хранитель бхо, а нам не выпало такого счастья. — Она подтолкнула локтем начальника стражи, и тот, кивнув, выдавил нечто среднее между хмыканьем и хрипом. Видимо, Айд был человеком неразговорчивым.
Переглянувшись с Наратой и будто испросив его согласия, Оити важно приосанился и пробормотал:
— Ну что ж, разумная просьба! Речи маргара — одно, а слово ширы — совсем другое, этому слову и доверия больше… ширы, как известно, не лгут.
Затем последовал кивок одноглазому шир-до, и тот, слегка приподнявшись, произнес:
— Говори, дочь моя. Поведай нашим воинам о том, что было рассказано мне и почтенному Оити. И пусть — во имя Предвечного! — твое свидетельство будет правдивым!