— Профессор!…
— Шутка! — залился смехом Гадюкин. Впрочем, глаза у него остались серьезными. — Вы, Эдуард Степаныч, лучше вот сюда взгляните… Вот это сновидение вам странным не кажется?
Профессор щелкнул пультом и лаборатория в очередной раз наполнилась голограммами — цветными, объемными и движущимися. Эдуард Степанович бросил на них один-единственный взгляд и невозмутимо вынес вердикт:
— По-моему, самая обычная порнография. В восточном стиле.
— Ох, простите старика, батенька, это я перепутал, — поморщился Гадюкин, выключая один сон и включая другой. — А вот насчет этого что скажете?
Сновидение Попова заставило брови Эдуарда Степановича поползти вверх. Но он тут же сделал над собой усилие и вернул их на место.
— Да, необычный сон, — согласился главбез. — Я так понимаю, этому гражданину снится, что он убивает женщину?… ножом?… Да, фантазии нездоровые… Но криминала я тут не вижу — мало ли что кому снится?…
— Нет-нет, батенька, дело совершенно не в этом! — поспешно замахал руками Гадюкин. — Начнем с того, что не женщину, а женщин. Во множественном числе. Вот, сейчас я откручу…
Профессор произвел несколько манипуляций и перед Эдуардом Степановичем последовательно прошли семь разных женщин — и всех их убили с удивительным зверством. Менялись и декорации — четырежды это происходило в темном переулке, дважды — в лесу, один раз — возле какого-то сарая. Но одно каждый раз оставалось неизменным — снег, лежащий под ногами.
— Вам это ничего не напоминает, батенька? — постучал пальцами по столу Гадюкин.
— Кажется, что-то знакомое… секунду… секунду… — развернул свою эль-планшетку Эдуард Степанович. — Хм. М-да. Быть не может…
— Боюсь, так, батенька, — грустно кивнул профессор. — Я уже проверил, сомнений быть не может… Все эти дамы — жертвы Снегохода…
Снегоходом пресса прозвала серийного убийцу, действующего в Москве и Подмосковье уже шестой год. На нем висело свыше сорока трупов — все женщины, все приняли смерть от ножа, все изуродованы до неузнаваемости.
Кличку «Снегоход» маньяк заполучил за то, что выходил на охоту исключительно зимой.
Кличку «Снегоход» маньяк заполучил за то, что выходил на охоту исключительно зимой. Весной, летом и осенью он не подавал признаков жизни, как будто отправляясь в отпуск, но стоило выпасть первому снегу, и у него открывался очередной сезон.
Милиция рыла носом землю, но Снегоход оставался неуловимым…
— Может, просто совпадение? — с сомнением поджал губы Эдуард Степанович. — Может, этот гражданин просто читал про Снегохода? Мало ли как бывает?…
— Вряд ли, батенька, — помотал головой Гадюкин. — Взгляните, какая детальность. Все совпадает до мелочей. Вот, смотрите — Ярдарова Маргарита, убита в декабре сорок третьего. На теле одиннадцать ножевых ранений — и именно столько нашему подопытному и снится. Он тычет ножом именно туда, куда тыкал наяву. Точь-в-точь, тютелька в тютельку. Откуда он мог об этом узнать? Такая информация в открытом доступе не лежит…
— А у вас она откуда, профессор? — хмыкнул Эдуард Степанович.
— Батенька, у меня все-таки высший допуск, мне на любую базу данных можно… — приятно улыбнулся Гадюкин. — Мы тут все-таки не жвачку с карбонитом испытываем…
— Ладно, допустим. Так, может, этот гражданин сам из милиции или еще откуда?
— Первым делом проверил, — подтвердил профессор. — Совершенно никаким боком не причастен. Константин Попов, две тысячи одиннадцатого года рождения, москвич, образование среднее, от службы в армии освобожден из-за убеждений…
— Откосил, короче? — фыркнул Эдуард Степанович. — Да, помню, когда я военкоматом руководил, у нас там каждый второй «косарь» на убеждения напирал — я пацифист, я пацифист! Плесень, а не люди…
— Батенька, опять вы на своем коньке? — пропел Гадюкин, не переставая приятно улыбаться. — Что делать-то предлагаете?
— Не похож он на серийного убийцу, — задумчиво осмотрел спящего Попова главбез. — Малахольный какой-то.
— Да, мне он тоже показался рохлей, — согласился Гадюкин. — Но вам ли, батенька, не знать, как редко маньяки бывают похожи на маньяков… Были бы они, как вон Лелик, насколько б милиции работа облегчилась…
Эдуард Степанович сердито поморщился, развернул эль-планшетку, включил коммутирующий режим и начал сразу четыре разговора — два речевых и два письменных. Пальцы старого службиста так и летали по виртклаву, правый зрачок гонял курсор от иконки к иконке, губы непрестанно шевелились, раздавая распоряжения. Высокопоставленные служащие НИИ «Пандора» пользуются очень и очень немалыми полномочиями…
— Сожалею, профессор, — устало покачал головой он через несколько часов. — Мы еще поищем, конечно, но, боюсь, тут у нас пшик. Его проверили по всем каналам, обыскали квартиру, просмотрели досье всех знакомых… Зацепиться не за что. Даже ножа не нашли — только обычные кухонные…
— Что ж вы так, батенька… — огорчился профессор. — Я вам тут, можно сказать, все на блюдечке преподношу, а вы даже успех развить не можете… Ай-яй-яй. Если бы я тоже так работал, не было бы у меня Нобелевской премии…
— Профессор, так у вас ее и так нету… — странно посмотрел на него Эдуард Степанович.