— Не задумывался как-то, — пожал плечами Эдуард Степанович. — Я, профессор, человек рациональный, зря фантазировать не люблю. Увижу своими глазами — буду знать.
— Вполне здравый подход, — согласился Гадюкин. — Однако многие — еще как задумывались. На протяжении последних двух веков человечество измыслило себе бесчисленное множество собратьев по разуму. Впрочем, человеческая фантазия, увы, продукт ограниченный. Нашему мозгу чрезвычайно сложно вообразить что-то, радикально отличающееся от привычного и повседневного. Потому большинство вымышленных инопланетян похожи либо на людей, либо на каких-то земных животных. Фантазия отталкивается от привычного образа и обволакивает его дополнительными наслоениями — скажем, добавляет новые конечности, органы чувств, меняет пропорции тела, соединяет кусочки разных животных… Вспомните хоть старые космические сериалы — «Звездный путь», «Вавилон-5»… Большинство инопланетян там — почти такие же, как люди, только с какими-нибудь нашлепками на голове…
— Ну, тогда это еще и от техники зависело. Ведь их играли живые люди — волей-неволей приходилось оставаться в рамках. Попробуй-ка, замаскируй актера под какого-нибудь крякозябра, да еще заставь его смотреться в этом гриме естественно!
— Так-то оно так, батенька, но это все же не главное… Теперь-то от техники уже ничего не зависит, верно?… Живые актеры давно отодвинулись на задний план — фильмы уже на семьдесят процентов моделируются графическими дизайнерами, людей все чаще заменяют виртуальными моделями… Еще лет пятнадцать-двадцать, и актерам вообще останется только озвучивать… А инопланетяне все равно по большей части человекоподобны! Общие контуры тела неизменно гуманоидны — вертикальная ось вращения, две ноги, сверху голова с органами чувств и речи… Но лично я уверен — те, кого мы сейчас увидим, будут выглядеть…
На землю аккуратно лег осколок «скорлупы», вырезанный Леликом. Профессор немедленно протиснулся под рукой ассистента, торжествующе забрался внутрь и громогласно закончил свою речь:
— …вот блин, твою мать!!! А я-то думал…
Судя по всему, данный объект и в самом деле служил скорее шлюпкой, чем полноценным звездолетом.
Свободного пространства минимум — едва поместиться двоим. А Лелик не втиснулся бы и в одиночку.
Никаких приборов, экранов, кнопок, рычагов, сенсоров, мигающих лампочек и прочей мишуры, которую невольно ожидаешь увидеть на космическом корабле. Одна-единственная сферическая комната, гладкие стены без впадин и выпуклостей. Единственное содержимое — два прозрачных саркофага, заполненных голубоватой переливающейся жидкостью.
А в них — сами космонавты.
Они действительно мало отличались от людей. На руках по четыре пальца, кожа оливкового оттенка, носы черные и плоские, а под ними длинные усы-вибриссы… но больше различий не видно. При плохом освещении запросто можно перепутать с землянами.
— Что вы там насчет ограниченной фантазии говорили, профессор? — спокойно уточнил Эдуард Степанович, залезая следом.
— Все бы вам насмехаться над стариком, батенька… — сердито насупился Гадюкин. — Закономерность нельзя строить на основании одного эксперимента. Подождем следующего контакта.
— Давайте вначале закончим этот… или хотя бы начнем.
— Разумеется, батенька, — рассеянно кивнул профессор, вглядываясь в отрешенные усатые лица под слоем жидкости. — Любопытно, любопытно…
В отличие от него, Эдуард Степанович довольно быстро потерял интерес к спящим космонавтам и выбрался наружу. С его разрешения на освободившееся место залез капитан Атастыров — ему тоже хотелось посмотреть. В течение часа внутри звездолета перебывали почти все присутствующие. Впрочем, надолго там никто не задерживался — на что тут смотреть, спрашивается? Пришельцы как пришельцы, ничего особенного…
— Честно признаться, ожидал большего, товарищ полковник, — рискнул высказать свое мнение Атастыров. — Думал, интереснее будет.
— Ур-гу! — согласился Лелик.
Атастыров покосился на него с нешуточной нервозностью. Это в НИИ «Пандора» к Лелику давно привыкли — а вот за пределами института он неизменно вызывал у людей шок.
— Эдуард Степанович! — Из звездолета высунулась голова в панаме — точь-в-точь кукушка из часов. — Эдуард Степанович, батенька, давайте приказ грузиться! Отправим все это добро на базу — там и будем разбираться…
Прошло шесть дней. Инопланетная шлюпка разместилась в подземном корпусе НИИ «Пандора» — по соседству с виварием. Ученые набросились на добычу, как грифы на падаль. Прямо сейчас по ней ползали пятеро седых профессоров и два доцента.
В соседнем зале шло исследование криогенных камер и замороженных инопланетян. Размораживать их пока что не размораживали — дело новое, неосвоенное, спешить ни к чему. Ошибись самую малость — и вместо первого в истории человечества контакта с иной цивилизацией получишь два нечеловеческих трупах.
Хотя тоже в чем-то неплохо — кое у кого из биологов руки чесались провести аутопсию…
— Пока мы не можем с абсолютной уверенностью сказать, откуда они прибыли, но судя по предварительным исследованиям, есть большая вероятность того, что их родное солнце — Проксима Центавра, ближайшая к нам звезда, — вещал профессор Гадюкин, восседая на лабораторном столе перед двумя дюжинами слушателей — пожилых, средних лет и совсем молодых. Именно им предстоит стать обслуживающим персоналом новорожденного проекта «Центавр». — В их криогенных камерах есть встроенные атомные таймеры… не совсем такие, как у нас, но принцип действия легко расшифровывается. Похоже, у них восьмеричная система счисления — что вполне естественно для существ с восемью пальцами. Точно так же для нас наиболее естественна десятеричная.
— В их криогенных камерах есть встроенные атомные таймеры… не совсем такие, как у нас, но принцип действия легко расшифровывается. Похоже, у них восьмеричная система счисления — что вполне естественно для существ с восемью пальцами. Точно так же для нас наиболее естественна десятеричная. И если предположить, что эти таймеры включили непосредственно перед стартом, их полет продолжался двадцать восемь земных лет. Значит — Проксима Центавра.
— Аристарх Митрофанович, а можно глупый вопрос? — подняла руку молоденькая лаборантка.