— Профессор, может, перейдем к делу? — жалобно попросил Мочальников, когда ему налили четвертую чашку.
— Давайте, — неожиданно согласился Гадюкин, вставая из-за стола. — Вот, батенька, сейчас я вам покажу свои коллекции!… Идемте!
— Может, что-нибудь более… ну, значительное?…
— Вот, пожалуйте! — совершенно не слушая, открыл просторный шифоньер профессор. — Смотрите, это моя коллекция головных уборов! Мне их отовсюду привозят, все дарят! Вот, смотрите, какое сомбреро! Из Мексики! А вот этот беретик — из Франции! А вот это из Штатов — ковбойская шляпа! Турецкий тюрбан! Английский цилиндр!
— Профессор…
— Но вот это — самое мое любимое! — умиленно прищурился Гадюкин. — Смотрите, батенька, какая кепочка! Правда, замечательная кепочка?
— Да, замечательная, но…
— Давайте теперь другую коллекцию посмотрим! — открыл соседний шифоньер профессор. — Тут у меня маски! Смотрите, сколько! Их мне тоже отовсюду привозят! Гляньте — тут и японские, и китайские, и из Сингапура! Вот эту страшную мне коллега из Индонезии подарил! У, какая рожа! Вам нравится, батенька?
— Очень, но…
— Да-да, вы правы, не будем терять времени, посмотрим другую коллекцию! — перебежал к другому шифоньеру Гадюкин. — Здесь у меня… мозги!
Мочальников, до сего момента еще как-то сохраняющий стоическое выражение лица, почувствовал, как выпитый чай пытается выбраться наружу. Шифоньер оказался морозильной камерой, облицованной красным деревом. На полочках исходили морозным паром контейнеры, заполненные зеленоватой жидкостью.
И в каждом контейнере плавал человеческий мозг.
— Профессор, они что — настоящие? — недоверчиво спросил Мочальников.
— Само собой, батенька, — добродушно посмотрел на него Гадюкин. — Каждый своими руками вынимал… Между прочим, все потенциально живые — каждый можно разморозить и… ну, чего-нибудь с ним сделать.
— И что это за люди… были?… — с трудом выговорил ревизор.
— Да всякие… Вот этот — коллеги одного… Вот этот — мой предыдущий ассистент… Вот этот гладенький, почти без извилин — наш предыдущий директор… у нас в НИИ раньше тоже директор был, как у всех. А вот этот — настоящая жемчужина коллекции! Самый настоящий серийный убийца! Маньяк-убийца! Кучу людей прирезал!
— А где вы его взяли?!
— Да был один случай… — отвел глаза Гадюкин. — Помните Снегохода?
— Того, что зимой на женщин охотился? Конечно, помню… так это что, он?!! Вы уверены?!
— Ну что ж я, батенька, дурной какой? Конечно, уверен! Своими руками аутопсию делал… кстати, если хотите, тело тоже можно посмотреть. Оно внизу, в хранилище.
Мочальников почувствовал, что ему снова становится нехорошо. Седенький профессор, ласково поглаживающий замороженный мозг серийного убийцы… да, выглядело это жутковато.
— И что вы собираетесь с ним делать?
— Пока не решил, — равнодушно вернул мозг Снегохода на полочку Гадюкин. — Подумываю пересадить в какое-нибудь животное… только с выбором затрудняюсь.
Седенький профессор, ласково поглаживающий замороженный мозг серийного убийцы… да, выглядело это жутковато.
— И что вы собираетесь с ним делать?
— Пока не решил, — равнодушно вернул мозг Снегохода на полочку Гадюкин. — Подумываю пересадить в какое-нибудь животное… только с выбором затрудняюсь. Очень уж, знаете ли, у хомо сапиенса мозг крупный — аж полтора килограмма! Из всех сухопутных животных больше только у слона… Но не в слона же мне его пересаживать, верно? К тому же у слона черепная коробка в три раза больше человеческой — там болтаться будет… А жаль — интересный был бы опыт! Пересадить человеческий мозг медведю или, скажем, тигру…
— Профессор, вы что…
— Шутка! — захлопал в ладоши Гадюкин. — Шутка, батенька!
Правда, глаза у него остались убийственно серьезными.
— Ладно, пойдемте, покажу вам свое хозяйство, — наконец сжалился профессор. — Вот, смотрите, здесь у меня прозекторская… здесь химлаборатория… здесь конструкторский цех… здесь мой личный синхрофазотрон… тут я выращиваю нанокристаллы… а вот тут у меня Лелик!
Мочальников снова почувствовал, что ему как-то не по себе. Горбатый великан, скрючившийся в три погибели за шахматным столиком, что-то пробухтел, но не шевельнулся. Не двинулся с места и его оппонент — лишь приветственно взмахнул манипулятором.
— Профессор, это кто… что?… — спросил ревизор, не отрывая взгляда от прозрачного ящичка, в котором бултыхался комок студенистого геля.
— А это, батенька, мое последнее творение — Альберт, — ухмыльнулся Гадюкин. — Он — искусственный мозг!
— И… зачем он нужен?…
— Ну, практического значения пока что не имеет, — согласился профессор. — Мы пока не придумали, к чему его можно пристроить. Он, знаете ли, был создан в качестве этакого «слова престижа»… Сам президент заказец подкинул — утереть нос американским вра… друзьям.
— И что — утерли?
— Даже немного слишком сильно, — противно хихикнул Гадюкин. — Ну что, Альберт, опять проигрываешь?
— Проигрываю, профессор, — грустно ответил студень в ящике.
— Лелика у нас еще никто не обыгрывал, — заговорщицки наклонился к ревизору Гадюкин. — Хотите попробовать?
Мочальников скорчил страдальческую гримасу. Профессор снова противно хихикнул.
— Ладно, давайте пойдем смотреть наши проекты…