— Нет… — с сожалением ответила Надя.
— Может, могущественная волшебница?…
— Нет… но я еще не пробовала! — оживилась Надя. Колдовать у Избранных обычно получалось само собой. — А что нужно, чтобы стать волшебницей?
— Учиться, — мрачно ответил Фехфушуй. — Хотя бы лет пять. А лучше — десять.
— Ну, я…
— Ладно, с этим ясно. Может, ты умеешь еще… что-нибудь?… Этакое?… Может, ты искусная воровка?
— Нет…
— Хитроумная шпионка?
— Нет…
— Может быть, обладаешь какими-нибудь тайными знаниями?
Надя открыла рот… и призадумалась. Да, она знает, что такое «телевизор», «телефон», «автомобиль» и «атомная бомба»… ну а дальше-то что? Объяснить, как любой из этих предметов устроен и по каким принципам действует, она же все равно не сможет. Даже состав пороха помнит нетвердо — вроде бы туда входит уголь… и еще, кажется, сера…
— Ясно, — не дождался ответа Фехфушуй. Он мрачнел прямо на глазах. — Ну а хоть что-нибудь полезное ты умеешь? Ковать?… стряпать?… шить?… лепить посуду?… ездить верхом?… работать в поле?…
На последнем пункте Надя собралась было кивнуть — в конце концов, предки, невзирая на протестующие вопли, каждое лето таскали ее на дачу… так что возиться в огороде она худо-бедно умеет. Но тут же передумала — вот еще радость! Мало того, что дома намучалась — так еще и здесь этим же заниматься?!
— Что за невезение… — пробормотал волшебник. — Ты вообще КТО, девочка?
— Студентка… филологического… — пролепетала Надя.
— Ну что ж, очередной пшик, — пожал плечами Фехфушуй. — Хозам, к остальным ее. Вилаг, зажигай свечи — до заката целый час, успеем еще разок-другой…
Битюг слева бесцеремонно схватил запищавшую Надю за шиворот и равнодушно потащил ее по узенькой винтовой лестнице, на ходу подхватив коптящий факел. Спустившись на этаж ниже, он сунул факел в гнездо, позвенел ключами, открыл проржавевшую дверь и толкнул в нее бедную девушку.
Пролетев несколько шагов, Надя врезалась во что-то мягкое. Подняв голову, она увидела перед собой десятка два донельзя грустных парней и девушек разного возраста, но большей части молодежь.
— Привет, — равнодушно кивнул ей ближайший.
— При… вет…
— Тихо, Избранные! — рявкнул Хозам, входя в камеру. — Через час принесу жрать!
— Опять эту парашу?! — заныл кто-то из задних рядов.
— Тихо, я сказал! Вещи есть? — хрюкнул противный Хозам, нагло обшаривая карманы Нади.
Все найденное он вывалил на маленький столик и придирчиво рассортировал. Маленький сотовый, только на той неделе подаренный предками взамен потерянного, был брезгливо отброшен в угол — там уже высилась целая груда мобильных телефонов. Колечки, сережки и оплетенный бисером кошелечек были отложены в сторонку, часы осмотрены и тоже выкинуты.
— Дрянь… дрянь… дрянь… — хмуро бурчал Хозам. — У предыдущего Избранного хоть ножик был… хотя все равно дрянной.
— Что с нами будет? — жалобно спросил какой-то парень.
— Да в холопья вас продадим завтра, и все, — хмыкнул Хозам. — На хуторах работников не хватает. А что еще с вами сделать можно?… Какая-никакая, а все польза… Охо-хо, хозяин трудится день и ночь, а все какой-то мусор попадается… Когда ж что-нибудь полезное-то будет, а?…
С верхнего этажа донесся резкий хлопок, и дребезжащий голосок старого волшебника торжественно возвестил:
— Добро пожаловать, о Избранный!
Искусственный мозг
Искусственный мозг
Эдуард Степанович откусил от бутерброда с сервелатом, вышел из лифта, повернул направо и остановился перед табличкой «А. М. Гадюкин».
— Доброе утро, Мила, — кивнул он секретарше, входя внутрь. — У себя?…
— Сами не видите? — отстраненно махнула рукой та.
Действительно, из-под двери струился сизый дымок и слышалось глухое бурчание ассистента Лелика. Эдуард Степанович вспомнил, как это горбатое страшилище впервые появилось в НИИ «Пандора» и невольно усмехнулся. Да уж, подобное случается нечасто…
— Доброе утро, профессор, — вошел в лабораторию он, проглатывая последний кусочек бутерброда. — Чем заняты?
— Паяю, батенька, — дружелюбно ответил Гадюкин, с удовольствием вдыхая миазмы расплавленного олова.
— Что паяете?
— Просто паяю. Меня это успокаивает. Да вы присаживайтесь, батенька, присаживайтесь, я уже заканчиваю, — отложил паяльник Гадюкин. — Чай, кофе?
— Чаю, если нетрудно, — сделал выбор Эдуард Степанович.
— Нетрудно, нетрудно. Лелик, сделай Эдуарду Степанычу чайку.
— Ру-га! — прорычал Лелик, возясь с чайником. Почти трехлитровый сосуд в его ручищах выглядел совсем крошечным. — Ху-гу?
— Две ложки, — ответил Эдуард Степанович, доставая из кармана бутерброд с ветчиной, завернутый в фольгу. — А что, профессор, какие творческие планы? Над чем сейчас корпите?
— А у меня сейчас, батенька, как раз никаких творческих планов нету, один только творческий простой. Проект «Центавр» уже год не движется, проект «Цирцея» зашел в тупик, проект «Морфей» окончен и передан в бюро, проект «Зевс» признан бесперспективным… Вот разве что с «Бронтом» пока неясность…
— Вот как? — положил ногу на ногу Эдуард Степанович, отхлебывая горячий чай.
— О, эвкалиптовый?
— Ур-гу!
— Да, спасибо, Лелик. А что, профессор, не примете ли тогда небольшую задачку? Раз уж вам все равно нечем заняться…