С Расяевым они вместе учились в институте, хотя и на разных факультетах. Дружили. А несколько лет назад начали совместный бизнес. Ничего особенного — в складчину приобрели лакокрасочный комбинат. Каширин занимался производством, Расяев взял на себя финансовую и юридическую часть.
Продукция пользовалась неплохим успехом, дела шли в гору. Денег со временем стало много. Каширин был доволен, Расяев — не очень. Ему хотелось большего, он все чаще заговаривал о расширении, привлечении дополнительных инвестиций, вел какие-то переговоры, притаскивал откуда-то все новые контракты…
Каширин — хороший производственник, но никудышный экономист — плохо разбирался в этой кухне. Зато он полностью доверял приятелю, поэтому спокойно подмахивал все бумаги, не слишком вникая в смысл написанного. Потом, когда выяснилось, что Расяев воспользовался его доверчивостью самым подлым образом, было уже поздно.
По сути, он, Каширин, собственными руками подарил приятелю свою половину бизнеса. И жаловаться не на кого. Все адвокаты, к которым он обращался, вникнув в обстоятельства дела, тут же скисали. Подписи на бумагах его? Его. Ну так какие могут быть претензии? Смотреть надо, что подписываешь. Тем более, что все сделки Расяев оформил так, что комар носу не подточит…
Официально Каширин расставался со своей долей предприятия по собственной воле, без всякого обмана или нажима. Да, вот так вот взял и совершенно добровольно переписал на лучшего друга большую часть имущества — исключительно по доброте душевной…
До завтрашнего полудня Каширин все еще остается совладельцем и техническим директором ЗАО «Каширас». После этого — станет безработным и неимущим. Конечно, квартира с машиной останутся, останутся кое-какие накопления в банке, но…
Почему-то ему вдруг стало интересно — как комбинат будет называться?… В свое время они с Расяевым, не мудрствуя лукаво, просто взяли первые слоги фамилий. Но с завтрашнего дня сочетание «Каширин и Расяев» утратит смысл…
Собственно, уже утратило.
Продавец внимательно выслушал. Желтые пальцы переплелись подобно клубку гусениц, и из-под капюшона донеслось присвистывающее:
— А что будет, если этой ночью ваш партнер… уйдет?
— По контракту, если один из нас вдруг… уходит, оставшийся получает его долю, — с готовностью ответил Каширин. Именно за этим он сюда и пришел. — Я не хотел… честное слово, не хотел… и сейчас не хочу…
— Понимаю, — донеслось из-под капюшона. — Но порой бывает так, что обстоятельства сильнее нас. Полагаю, времени осталось немного?
— Меньше суток. Потом меня вышвырнут, и тогда если даже Витька… уйдет, мне уже ничего не достанется. Все его наследникам… уж не знаю, кому именно. Он холостой, детей нет…
— Это мне неинтересно, — прервал его продавец. — Что ж… А как было бы желательно вашему партнеру… уйти?
— Быстро. Незаметно. И чтобы меня не заподозрили, — с готовностью отбарабанил Каширин. — У него там охрана… сигнализация… телохранители… боится меня, урод… И если его вдруг кокнут, я автоматически — главный подозреваемый… Мотив-то очевидный, тут и кретин догадается…
— Само собой разумеется.
Дайте-ка прикинуть…
Пару минут темная фигура сидела неподвижно, чуть слышно хрустя пожелтевшими пальцами. Потом капюшон шевельнулся, и из-под него прозвучало:
— Деньги при вас?
— Конечно, — торопливо сунул руку за пазуху Каширин.
Толстенькая пачка покинула внутренний карман и бесшумно легла на грязный прилавок. Продавец удовлетворенно шевельнул капюшоном и прошептал:
— Думаю, я знаю, что вам нужно. Сейчас, минуточку…
— Пересчитывать не будете?
— Не думаю, что в этом есть необходимость. Меня редко пытаются надуть… — Его рука появилась из-под прилавка. — Вот, берите…
Каширин недоуменно приподнял брови. Костлявая ладонь с набухшими венами подтолкнула к нему бледно-коричневый бумажный лист без всяких надписей или рисунков.
— Это что? — перевернул листок он. Обратная сторона также оказалась чистой. — И что мне с этим делать?…
— Все очень просто, — откинулся назад продавец. — Это — решение вашей проблемы. Всего лишь напишите на этом листке имя того, кто вам мешает, и он… уйдет.
— Вы что, смеетесь? — прямо спросил Каширин.
— А разве вы слышите смех? — осведомился продавец. — Не сомневайтесь, это надежное средство… Никто ничего не узнает — тени не умеют говорить…
Какую-то минуту Каширин стоял неподвижно, комкая злополучный листок и чувствуя, как к горлу подступает злоба. Как же он сразу не догадался, что ему попытаются впарить какую-то мистическую чушь?!
— Хренова эзотерика, да?… — наконец выдавил из себя он, швыряя дурацкую бумажку обратно на прилавок. — Оставьте себе, спасибо…
Продавец скрестил пальцы, явно догадываясь, какая буря сейчас клокочет в груди Каширина и сколько еще слов так и остались невысказанными. Глубокий капюшон вздрогнул, и из-под него послышалось свистящее:
— Я предлагаю сделку… Возьмите бумагу и оставьте деньги при себе… пока что. Испытайте. Если останетесь довольны — вернетесь и заплатите. При таких условиях вы ничем не рискуете, верно?
— Только потраченным зря временем! — фыркнул Каширин, но все же сунул скомканный листок в карман, не особо заботясь о сохранности покупки. — Полный идиотизм… и я — полный идиот, что сюда приперся!…