В комнате отдыха оказалось накурено, кругом валялись бычки, а пепельницу плотно оккупировал Отрубянников. Он поминутно запаливал очередную сигарету, раздраженно разгонял табачный дым и тыкал отверткой в нечто, когда-то бывшее голографическим проектором. Время от времени рассеянный ученый путал руки и тогда во рту оказывалась отвертка, а в недрах проектора — сигарета.
— Нет, знаете, батенька, лучше, пожалуй, в смотровую, — предложил Гадюкин, разворачиваясь на пороге.
По крайней мере, смотровую еще никто не занял. Правда, на прозекторском столе лежал вскрытый обезьяний труп со срезанной макушкой, но ни Гадюкин, ни Эдуард Степанович не обратили на него внимания. Профессор торжественно поставил на стол бокал с искусственным мозгом и сложил руки на животе, глядя на свое детище с искренним восторгом.
— Так это и есть искусственный мозг? — вежливо спросил главбез. — А почему он жидкий?
— Не жидкий, а студенистый, батенька. Гелеобразный. Так, знаете ли, проще оказалось — видите, какой маленький получился? Изящный такой, аккуратненький… А делали бы из металла — получился бы шкаф размером со спортзал… Помните, какими были самые первые компьютеры?
— Боюсь, не имею возможности — я тогда еще не родился. Но вам лучше знать. А почему он в бокале для вина?
— А потому что бокалов для искусственного мозга наша стеклодувная промышленность пока что не производит, — развел руками профессор.
— Ничего не поделаешь, батенька, пришлось работать с тем, что есть…
— Ладно, допустим. А можно… м-м-м… посмотреть его в действии? — пощелкал пальцами Эдуард Степанович.
— Конечно, батенька, смотрите. Он прямо сейчас в действии.
Главбез чуть приподнял брови. Гель в бокале выглядел точно таким же, что и минуту назад, не проявляя ни малейшей активности. Эдуард Степанович пристально вглядывался в него минуты две, но так и не заметил ничего хоть сколько-нибудь выдающегося.
— Профессор, а в чем выражается его… действие? — наконец спросил он. — Что он вообще делает?
— Как что? — удивился Гадюкин. — Это искусственный мозг, батенька, и делает он то, что и положено любому мозгу! Думает!
— Это само собой. Но о чем он думает?
— Да мне-то откуда знать, батенька? — пожал плечами профессор. — Сами понимаете, определить это затруднительно — телепатия антинаучна…
— Вот как? Профессор, а разве не вы в прошлом году занимались проектом «Мнемозина», пытались найти способ читать мысли?…
— Да, но я же его так и не нашел! — гневно засопел Гадюкин. — А это значит, что телепатия антинаучна. Иначе я бы ее непременно открыл!
— Хорошо, хорошо, профессор, как скажете. Но вы же понимаете — я не могу появиться перед президентом с этим студнем в бокале. Мне нужно что-то зримое…
— А это чем вам не зримое, батенька? — ласково пропел профессор, любуясь своим гелеобразным творением.
— Вы понимаете, что я имею в виду.
— Конечно, батенька, конечно… Само собой, проект «Мимир» еще нужно довести до ума…
— «Мимир»? — приподнял брови Эдуард Степанович. — А почему не из греческой мифологии?
— Там все подходящее уже занято. Вы, батенька, приходите еще через пару недель — мы тут все закончим…
— Аристарх Митрофаныч, не помешаю? — вошел Коростелев. — Каркас и манипулятор готовы, можно переходить к подстройке. Алфей Нодарович и Федор Александрович уже готовы — ждем только вас.
— Сию секунду, батенька, — потер пухлые ладошки Гадюкин. — А вы, батенька, ступайте, ступайте. Возвращайтесь еще через две недели…
Прошло еще две недели. Эдуард Степанович уже в третий раз переступал порог лаборатории Гадюкина. Там опять все переменилось — часть приборов исчезла, вместо них появились другие, а щелочью больше не пахло. Только хлоркой, как и во всем институте. По невыясненным причинам этот запах витал во всех помещениях без исключения уже много лет. Завхоз воевал с ним, как с самым злейшим врагом, но до сих пор не сумел вытравить.
И его это ужасно раздражало.
Пол почему-то оказался залитым водой. Великан Лелик неуклюже орудовал шваброй, только еще больше разводя грязь. На столе, поджав ноги, сидели Русинович и Мартиросян — они дулись в карты на щелчки. Судя по распухшему лбу Мартиросяна, он проигрывал.
— Ру-ба-гу! — проревел Лелик при появлении Эдуарда Степановича.
— Спасибо, — кивнул главбез, направляясь в комнату отдыха.
Там клубился сизый дым. Хрюкин, Иванов и сам профессор Гадюкин курили без устали, время от времени отправляя в форточку очередной бычок. Завхоз постоянно ругался, что безалаберные профессора замусорили ему весь двор, но те не обращали внимания.
— Добрый вечер, батенька, — помахал рукой Гадюкин.
— Добрый вечер, батенька, — помахал рукой Гадюкин. — Ну что, готовы взглянуть на наше творение?
— Конечно. Все готово?
— Спрашиваете, батенька, спрашиваете! Все готово, все в порядке! Знаете, мы ради интереса трансплантировали наш искусственный мозг обезьяне. Все равно лежала без дела — надо же было ее к чему-то приспособить…
Эдуард Степанович очень медленно повернул голову, безуспешно пытаясь переварить услышанное.
— Что-что вы сделали, профессор? — очень тихо переспросил он.
— Шутка! — залился радостным смехом Гадюкин. — Ну что же вы, батенька, ко всему так серьезно? Уже и не пошути с вами! Пойдемте, покажу ваш заказ…