— Ну что ж, допустим… — неохотно кивнул Эдуард Степанович.
Но акустигана не убрал. И бойцы Атастырова по-прежнему продолжали удерживать пришельца на мушке.
— Ай-яй-яй, товарищи, ну мне буквально стыдно за вас… — покачал головой Гадюкин. — Что о нас подумает галактическая общественность? Перед нами, можно сказать, инопланетный Гагарин, а вы себя так ведете!
Инопланетный Гагарин защелкал клювом, что-то неразборчиво шипя, и по нити, соединявшей его с профессором, пробежала тоненькая дрожь.
— Он очень сожалеет, что причиняет нам невольные неудобства, — перевел Гадюкин. — Увы, его клюв не способен воспроизвести человеческую речь, а наши рты — его…
— Подождите, профессор. Вы же сказали, что они общаются напрямую? Этими… паучками на нитках.
— Верно, батенька, — благожелательно кивнул Гадюкин.
— Но у них есть и звуковая речь — хотя и упрощенная, не передающая всех оттенков. Нетрудно догадаться, что способ, которым мы с ним общаемся сейчас, хотя и обладает множеством достоинств — к примеру, в нем отсутствуют языковые барьеры — все же грешит и множеством недостатков. Так, подобным образом нельзя одновременно объясняться более чем с двумя индивидуумами, нельзя говорить на расстоянии… Что делать, скажем, лектору в аудитории или диктору на телевидении?… Как мы когда-то изобрели письменную речь, так они в свое время придумали звуковую — для тех случаев, когда прямой контакт затруднителен…
— Хорошо, хорошо, я вам верю! — остановил его Эдуард Степанович. — Профессор…
— Да, батенька?…
— Этот… Гагарин, он что, тоже с Проксимы Центавра?
Органическая нить мелко задрожала — инопланетянин с Гадюкиным бесшумно переговаривались. Через несколько секунд профессор кивнул:
— Да. Именно оттуда. Я, знаете ли, был прав почти во всем — они действительно путешествуют с помощью «космических пушек». Он мне сейчас показал, как это выглядит — на орбите висит искусственный спутник, стреляющий капсулами с замороженными космонавтами… И они действительно целились именно в нашу планету — их телескопы на порядок совершеннее наших, так что они уже полвека внимательно за нами наблюдают… Вот, решили начать контакт — отправили посла…
— А как он вернется домой?
— В том-то и дело, что никак. До тех пор, пока центавриане не придумают более совершенного способа межзвездных путешествий, нашему гостю придется оставаться на Земле… Но он не возражает.
Эдуард Степанович задумчиво посмотрел на лучащегося довольством Гадюкина и застенчиво лупающего громадными глазищами центаврианина, и медленно сказал:
— Хорошо, я все понимаю… Кроме одного. Если он — центаврианин… то кто, черт возьми, тогда вот эти?! Татьяна!
Лаборантка Таня, уже давно испуганно выглядывающая из ЛТ-42, вывела за руки двух «старых» центавриан. Оливковокожие гуманоиды тут же зашевелили вибриссами, явно оживившись при виде «спрута».
— А-а-а, эти!… — усмехнулся Гадюкин, переглянувшись с «Гагариным». — Да, батенька, здесь у нас, знаете ли, недоразумение вышло… Понимаете, эти их «космические пушки» существуют не так уж давно, у центавриан не было полной уверенности, что живые существа переживут подобное ускорение… И потому первый запуск к нашему Солнцу был осуществлен с кшетьриххи внутри… это эти усатые так называются, — пояснил он. — Выбрали именно их, потому что среди фауны их родного мира они наиболее схожи с нами, землянами. Наш гость говорит, что были отобраны самые толковые особи — обученные, тренированные, коммуникабельные, даже способные подражать чужой речи подобно попугаям…
— А если вкратце, профессор? — поморщился Эдуард Степанович.
— Вкратце?… Если вкратце, батенька, то мы с вами три года пытались установить контакт с инопланетными Белкой и Стрелкой.
Дар Анхра-Майнью
— Продано! — вскричал аукционист, ударяя в гонг.
С помоста сошли двое — стройный юноша приятной наружности и чернокожий атлет с угрюмым лицом. Только что один из них купил другого.
— Идем, раб, — прорычал чернокожий.
— Да, хозяин, — грустно вздохнул юноша.
Йусуф, свежеиспеченный раб, со страхом думал о своем будущем.
Йусуф, свежеиспеченный раб, со страхом думал о своем будущем. Он не ждал от него ничего хорошего — что хорошего может произойти с человеком, попавшим в долговую яму? Да еще не по своей вине — отец Йусуфа и Хадиджи был добрым, но глупым человеком, и умер, оставшись должен всем ростовщикам славного Исфахана. Хосров Аношерван, шаханшах великого Ирана, издал указ, по которому долги отцов должны оплачивать их дети. Мудрый и справедливый закон. Увы, Йусуф и Хадиджа не смогли вернуть таких денег, и посему их обоих только что продали в рабство.
За сестру Йусуф не боялся — ее купил Акбар, горшечник с соседней улицы, давно вздыхающий по прекрасной Хадидже. Ему пришлось продать коня и отцовский меч, чтобы совершить такую дорогую покупку, но зато теперь он, без сомнения, освободит свою любимую и женится на ней. Да благословит их священный огонь Хормузда…
А вот Йусуфу повезло меньше — у него не было друзей, достаточно богатых, чтобы выкупить попавшего в беду юношу. Поэтому он заранее приготовился стать чьим-то слугой, а то и отправиться на шахские рудники…