— Я тебя сегодня не ждал, зловонная отрыжка утукку, — пробурчал Халай, усаживаясь напротив Липит-Дагана. — Чего тебе?
— И тебе приятного дня, старая гнилая кадушка, — усмехнулся тот. — Халай, неужели у тебя не найдется доброго слова даже для старого друга?
Маг на миг задумался, а потом безразлично ответил:
— Нет. Говори, зачем пришел, и убирайся.
— Ты знаешь, зачем я пришел.
— Лжешь. Я ничего не знаю. Зачем ты лжешь?
— Дослушай, старый ишак. Помнишь наш разговор в месяце ше-гур-куд? Это было совсем недавно, даже твой высохший череп не мог позабыть его так быстро.
— А-а-а, так ты об этом… — пробурчал Халай, впервые поглядев на того, кто пришел с Липит-Даганом. — Это он?
— Это он.
Теперь туда посмотрел и Креол. До этого он полагал, что мальчишка, сопровождающий знатного вельможу, — всего лишь раб. Чернокожий, обритый наголо — в Шумере очень мало свободных авилумов с такой внешностью. Большинство черных здесь — рабы-кушиты, привезенные из-за моря или родившиеся от других рабов.
— Ты не говорил, что он кушит, — пробурчал Халай, с недовольством глядя на чернокожего подростка.
— Это потому, что он не кушит, — покачал головой Липит-Даган. — Ну, если быть точным, кушит, но только наполовину. Он сын моей дочери Лагаль.
— А кто отец?
— Раб из Куша, — скривился Липит-Даган. — Рожей мальчишка весь пошел в него — от матери у него только глаза.
— А-а-а! Незаконнорожденный ублюдок! — с каким-то злым удовольствием посмотрел на мальчишку Халай Джи Беш. — Мило, мило… Хотя ничего милого. Меч воителя Эрры, почему ты позволил этому куску дерьма жить?!
— Да, сначала я собирался отвезти его в пустыню и бросить там на съедение гулям, — не стал отрицать Липит-Даган. — Но потом он сумел-таки убедить меня, что от него живого может быть польза… Шамшуддин!
Мальчишка торопливо обернулся. Его серые глаза испуганно выпучились, он мелко задрожал всем телом.
— Повелевай, господин, — робко пробормотал он.
— Покажи абгалю Джи Беш, что ты умеешь, — приказал дедушка.
Шамшуддин быстро закивал, выставил ладони запястьями вперед и ужасно напрягся. По эбеновому лицу полился вонючий пот, на лысой макушке вздулась синяя вена. Но результат последовал сразу же — каменный табурет начал медленно подниматься в воздух, повинуясь воле кушита-полукровки.
Креол аж зубами скрипнул от зависти — он-то сам пока ничем не отличался от любого другого мальчишки его возраста. А Халай Джи Беш с интересом погладил жиденькую бородку, глядя на висящий в воздухе табурет и трясущегося от напряжения Шамшуддина.
— Замечательно… — пробормотал он. — Этот черномазый выблядок где-то учился Искусству?
— В том-то и дело, что никогда и нигде, — покачал головой Липит-Даган.
— Замечательно… — пробормотал он. — Этот черномазый выблядок где-то учился Искусству?
— В том-то и дело, что никогда и нигде, — покачал головой Липит-Даган. — Я до сих пор помню тот момент: Лагаль только что родила, младенец сосал ее грудь, я хотел забрать его, но он вдруг посмотрел на медную бусину, и та… взлетела ему прямо в ладонь. Жрица Инанны сказала, что из ребенка может получиться хороший маг, и я решил оставить ему жизнь…
— Замечательно, замечательно… Но странно. Странно… Уту, прозванный Шамашем, да точно ли его отец был человеком?! Быть может, это черномазое зловоние родилось от демона, джинна или инкуба?
— Не могу сказать наверное, но Лагаль клялась всеми Ануннаками, что ни с кем не сходилась, кроме того смазливого кушита, Бараки.
— Ха! Лживая девка!
— Халай, не оскорбляй мою дочь, — скрестил брови Липит-Даган. В его голосе зазвенела бронза. — Она жестоко огорчила мое сердце, но хотя бы из уважения к мертвым — спрячь свой гнилой язык поглубже!
— А, так она умерла… — проворчал маг. — Ну, пусть смилостивится над ней владычица Эрешкигаль… Но откуда же тогда у младенца мог взяться этот дар? Обычное дитя человеческое не может просто так взять и родиться с Искусством в крови, этому приходится учить, учить долго… Конечно, даже если она сказала правду, это еще ничего не значит — инкуб может сойтись с женщиной хоть во сне, та даже не узнает… Хм-м-м… Подожди, а отчего у него нет волос? Ты что, хотел посвятить его в жрецы?
— Нет, он уже родился таким.
— Пылающий гнев Гибила, да он точно не сын человека! — разрубил кулаком воздух Халай Джи Беш. — Может, твою дочь посещал джинн?!
— Жрицы сказали, что это из-за неудачного заклятия, — холодно ответил Липит-Даган. — Лагаль пыталась вытравить плод, ей помогала жрица Нергала. Но заклятия сработали не так, как задумывалось…
— И ты в это веришь, спятившее бычье испражнение?! — ощерился старый маг. — Говорю тебе!… хотя ладно, оставим это пока что. У меня будет достаточно времени, чтобы провести все опыты и узнать точно — сколько в этом черномазом ублюдке человека, а сколько… чего-то другого… Ты ведь явился, чтобы всучить его мне в ученики, верно я помню наш разговор?
— Верно, верно.
— О, тебе это дорого обойдется, проклятый мешок с сиклями! — алчно потер сухонькие ладошки Халай. — Я лучший учитель во всей Мадге, и мои уроки стоят дорого… За обучение этой черномазой образины ты будешь выплачивать мне по сорока пяти сиклей серебром в год, не считая расходов на содержание и миксума. За его пропитание и постель ты будешь платить еще по сорок пять сиклей серебром в год…