Да, НИИ «Пандора» не мог пожаловаться на тесноту. Помещений хватало, а вот сотрудников было маловато. Судя по всему, людей сюда отбирали тщательнее, чем в Звездный Городок.
— Тэк-с, тэк-с, с чего бы нам начать?… — задал риторический вопрос Гадюкин, входя в обширную лабораторию. — О! Вот это очень интересно! Проект «Титан»!
В самом центре возвышался огромный прозрачный контейнер, заполненный бледно-желтой пузырящей жидкостью. От него отходили десятки шлангов и проводов, вокруг мерцали голоэкраны, за пультом восседал худощавый старик в белом халате.
А в контейнере плавал обнаженный мужчина — рослый, мускулистый, обритый наголо, сплошь усеянный сизыми шрамами.
— Позвольте представить вам Георгия Павловича Ефремова! — махнул рукой Гадюкин.
— Здравствуйте, Георгий Павлович, — кивнул старику за пультом Мочальников.
— Нет-нет, батенька, вы не поняли, — замахал руками Гадюкин. — Это — профессор Снергиенко, наш ведущий генетик. Добрый день, Владимир Васильевич.
— Добрый день, Аристарх Митрофанович, — кивнул Снергиенко.
— А Ефремов — тот, что в репликаторе… — погладил гладкую поверхность Гадюкин. — Подполковник Ефремов! Лет двадцать назад был лучшим нашим суперагентом — своего рода русский Джеймс Бонд… Правда, сейчас ему уже под шестьдесят, так что в последние годы у него было не так много заданий… Очень храбрый человек — риск эксперимента чрезвычайно высок, но он все равно вызвался добровольцем!
— А в чем конкретно состоит… эксперимент? — осторожно спросил Мочальников.
— Первая стадия — хирургическая, она уже закончена. В мозг Георгию Павловичу мы вживили золотые электроды, полностью блокирующие болевые ощущения, все кости до единой заменили титановыми протезами, а под кожу вживили тончайшую сеть из дюрасплава. А теперь вот работаем с его генной структурой. В данный момент — омолаживаем. Как видите, на шестьдесят лет он уже не выглядит — от силы на сорок. Потом будем наращивать резервы мозга и нервов, улучшать рефлексы, ускорять метаболизм, уплотнять мышцы… По нашим расчетам, когда Георгий Павлович выйдет из этого контейнера, он сможет одной рукой поднять двухсоткилограммовую штангу, без разбега перепрыгнуть трехметровый забор, задержать дыхание на десять минут, регенерировать поврежденные органы, увернуться от летящей пули… или даже поймать ее голой рукой!
— И что потом?
— А это уже решать правительству — для чего его будут применять, — развел руками Гадюкин. — Думаю, опытный суперагент с такими способностями для чего-нибудь да пригодится… но это все ерунда! За мной, батенька, сейчас я вам покажу кое-что гораздо более замечательное!
Не дав Мочальникову опомниться, Гадюкин рванул по коридору — к большой белой двери. С каждым шагом все слышнее становилось постукивание, шорох, писк… пока ревизор не увидел своими глазами, что их издает.
— Глядите, батенька, какая прелесть! — умиленно сложил руки Гадюкин.
В помещении размером со школьный спортзал разместилось диковинное устройство, похожее на исполинское беличье колесо с десятками колес поменьше. И в каждом колесе со всех лап бежали, все равно оставаясь на одном месте, какие-то пушистые зверьки с коротенькими хвостиками…
— Это, батенька, мое хомяковое динамо! — громко похвастался профессор, перекрикивая шум. — Замечательно, правда? Четыреста восемьдесят хомяков! Они все время бегут, бегут, бегут, бегут, бегут, крутят свое колесо… и вырабатывают электроэнергию! Не очень много, правда.
Мочальников набрал в рот воздуха и принялся ожесточенно выстукивать что-то в эль-планшетке. Писк и шорох сотен лапок совершенно не давали сосредоточиться. К тому же в затылок постоянно дул вентилятор…
— Галочка, Галочка, а почему вы халтурите?! — сердито воскликнул Гадюкин. — Время уже три минуты третьего, хомякам кушать пора!
— Сейчас, сейчас, Аристарх Митрофанович! — крикнули из-за динамо.
Оттуда вышла полная краснощекая женщина — она опустила большой рубильник, и раскрутившееся колесо начало медленно останавливаться. Усталые хомяки по очереди выбрались наружу и привычно устремились к выстроившимся вдоль стены ящичкам.
Мочальников изо всех сил старался не шевелиться — ноги затопил живой шевелящийся ковер. Но через несколько секунд хомяковое цунами схлынуло. Из ящичков единым хором зазвучал мощный хруст — наступило время обеденного перерыва.
Ревизору показалось, что с остановкой динамо в зале изменилось что-то еще. Потом он понял — выключился вентилятор, до этого непрерывно дувший в затылок. Недоверчиво повернувшись к профессору, Мочальников спросил:
— Это динамо… его что, хватает только на этот вентилятор?!
— Ну да, батенька, — счастливо кивнул Гадюкин. — Все-таки хомяки — это вам не Ниагарский водопад, целый город осветить не смогут…
— И… каково же тогда практическое значение этого… эксперимента?…
— Практическое?… — не понял Гадюкин.
— Ладно, забудьте…
— А что такое? — забеспокоился Гадюкин. — Думаете, мало хомяков?… Может, стоит еще добавить, а?…
— Я думаю — слишком много.
— Нет, батенька, вот тут-то мы вас и поправим! — хитро прищурился Гадюкин. — Хомяков слишком много не бывает!
— Ясно. Скажите, профессор, а почему именно хомяки? Почему не обычные лабораторные крысы?…