— Нет, а кто такой Оберон все?таки? — неизвестно у кого спросил мой Сеня.
Вечно его длинному носу нужно глубже всех залезть!
— Насколько мне помнится, — задумчиво ответил на вопрос Грифлет, ?
Оберон — это король эльфов. Правда, раньше я считал разговоры о них детскими сказками.
Хотя в сказках эльфы намного симпатичнее.
— Это просто нам, как всегда, все некондиционное попадается! — проворчал Попов. — Там начальник отдела и водка. Тут вот — Горыныч и эльф…
— Нет, а я тут при чем? — удивился трехголовый экстрасенс.
— Ну, значит, евреи во всем виноваты, — пожал плечами Попов и тут же получил от Рабиновича чувствительный подзатыльник. В этот раз совершенно по делу!
Стоять на дороге в ожидании манны небесной никто не собирался. Тем более что скульптурная композиция на развилке нагоняла мысли о бренности этого мира.
После исчезновения эльфа открытым голосованием было решено
возвращаться в лагерь. Груз драгоценностей, доставшийся с такими потерями,
оставлять никто не хотел, поэтому стали искать средства для его
транспортировки.
Несколько разбежавшихся при появлении бирюзового круга лошадей все же удалось поймать после получасовой беготни по лесу. Причем произошло это лишь тогда, когда Попова заставили спрятаться. Поскольку он у перепуганных животных явно ассоциировался с новым стихийным бедствием. Драгоценности, экспроприированные у безвременно покинувшего этот мир приора, загрузили на пойманных лошадей и повезли в опустевший лагерь. Пристанище орды разбойников выглядело не просто опустевшим, а даже каким?то заброшенным. Я принюхался, пытаясь уловить знакомый запах немытых аборигенских тел, каковой еще несколько часов назад витал над всем лагерем, но смог уловить только его едва ощутимые отголоски. Там, где еще недавно было жилье двух десятков людей, далеких от гигиены, теперь воцарился запах пыли, гнили и сырого камня.
Только из пещеры Рабиновича ощутимо несло пролитой самогонкой.
Похоже, Горыныч был абсолютно прав, когда однажды обмолвился о том,
что время уплотняется с каждым часом все сильнее и сильнее. Я бы ничуть не
удивился, увидев, как скалы с дикой скоростью начнут крошиться и осыпаться
внутрь, словно во время перемотки пленки на видеомагнитофоне. Нам
действительно следовало возвращаться домой. И как можно быстрее!
Шестеро последних героев лесного сопротивления (исключая, естественно, принцессу и Горыныча), пока я заново осваивался в лагере, начали разгрузку награбленного. Сеня оттащил в пещеру свою часть груза и тут же занялся подсчетом всего имущества, включая как то, что Аллан накопил до нас, так и сбережения ментов, заработанные до встречи с разбойником.
Лично мне это было абсолютно неинтересно. Поэтому я отправился пообедать тем, что осталось от завтрака. Так сказать, подкрепиться после ратных трудов.
Собственно говоря, еды осталось немало, потому что за завтраком больше пили, чем закусывали. А если учесть еще и то, что расстроенные утренним происшествием друзья не обращали на меня внимания, то мне удалось стащить со стола вполне приличный кусок кабаньей грудинки.
А что еще делать, если Сеня меня забывает кормить? Не выпрашивать же у него еду, как кот рыбий хвостик?! И вообще, заткнись! Извините, отвлекся. Так вот, пока я обедал, все добро перетащили в пещеру Рабиновича и свалили прямо в ее центре. Я, конечно, не безмен, но на глазок прикинул, что куча драгоценностей весила никак не меньше сотни килограммов. А уж о ее стоимости и говорить не берусь!
Покривившись, Сеня начал выковыривать самоцветы из золотых и серебряных ювелирных изделий. Немного поколебавшись, Аллан взялся ему помогать. Остальные сели за стол и молча смотрели на такое издевательство над археологическими ценностями. Кстати, единственным, что никак не пострадало во время этой экзекуции, оказалась золотая рюмка Жомова, по размерам едва уступавшая семилитровому ведерку.
— Так, Сеня! Ты у Андрюхи крест не трогаешь? — полюбопытствовал Ваня, когда Рабинович попытался оный сосуд отобрать у нового владельца. — Вот и ко мне не приставай!
Моему Сене пришлось уступить, да и особого желания обладать церковной реликвией Рабинович почему?то не проявил. Он только махнул на Жомова рукой и взялся за сортировку плодов своего труда. Вскоре куча драгоценностей разделилась на три части. В одной были самоцветы, в другой — монеты различного достоинства и состава (исключая медные конечно!). Ну а в третьей, самой большой куче лежали остатки золотых украшений.
— Так; мужики, — проговорил Рабинович, едва сортировка была закончена. — Монеты и камушки мы берем с собой. Нам этого хватит. — Я вытаращил от удивления глаза и, если бы не окрас, стал бы похож на того красного рака, с которого начались чудеса в этом мире. — Остальное золото предлагаю поделить на две части. Из одной половины каждый возьмет себе свою долю. А другую мы раздадим здешним беднякам…
— Робин, ты сошел с ума, — констатировал Аллан, даже не дав
Рабиновичу закончить говорить.
А другую мы раздадим здешним беднякам…
— Робин, ты сошел с ума, — констатировал Аллан, даже не дав
Рабиновичу закончить говорить. — На это золото можно вполне приличный подержанный замок в Эссексе купить.