Самым сообразительным оказался мой Рабинович! Не говоря ни слова, он подлетел к Жомову и вытащил у него из левого кармана табельный пистолет. От такого кощунства Иван даже забыл, с кем он дерется, и собрался приложиться дубинкой к голове Рабиновича. Не достал.
Сеня, передернув затвор, пару раз пальнул из пистолета в сторону разбойников и, размахивая дубинкой в левой руке, снова бросился в сражение. Впрочем, битва тут же и закончилась! Услышав гром среди ясного дня, да еще узрев одного из своих подельников, упавшего после выстрела Рабиновича, питекантропы бросились врассыпную, оглашая лес дикими криками ужаса. Действие огнестрельного оружия оказалось губительным для их психики.
Грифлет, перепугавшись едва ли меньше своих противников, обернулся в поисках источника такого грохота. Как вы думаете, что он увидел? Правильно!
Попова, застывшего на телеге с поднятым вверх крестом. Не говоря ни слова, рыцарь спешился, снял с головы шлем и опустился на оба колена перед Андрюшей.
— Благослови, отче, — трепещущим голосом проговорил он, прижав трясущиеся руки к груди. — Воистину, святость твоя беспредельна, ибо ты смог своими молитвами вызвать гром небесный!
Услышав такое, Попов приземлился от неожиданности на пятую точку. Мой Сеня, видимо, желавший самолично пожать все лавры славы, от такого оборота растерялся и спрятал за спину жомовский пистолет. А когда перед Поповым свалился на колени еще и Каута, то Рабиновичу только и оставалось, что досадливо сплюнуть и вернуть табельное оружие своему хозяину.
— Благослови людей?то, — проворчал Сеня, обращаясь к растерявшемуся Попову. — Что зенки?то выпучил?
После этого Андрюше пришлось слезть с телеги и по?отечески похлопать двух новообретенных прихожан по давно не стриженным маковкам. Я спрятался под телегу и зажал нос лапой, чтобы своим неуместным смехом не испортить торжественность момента!
После этого боя пришлось устраивать привал. Во?первых, следовало расчистить заваленную дорогу. А во?вторых, помимо одного разбойника, пристреленного Рабиновичем, Грифлет с Каутой умудрились убить еще четверых. И набожный рыцарь требовал, чтобы их тела предали земле согласно христианским обрядам. А кто их знает, эти обряды?то?
Выкручиваться пришлось Попову. Пока Каута выкапывал в мягком черноземе братскую могилу, Андрюша старательно пытался вспомнить хоть что?то из постоянных причитаний, которыми одаривала его излишне набожная матушка. В голову Попову так ничего и не пришло. Оставалась надежда на импровизацию, и Андрюша блестяще справился с ней, исполнив над безвременно усопшими обезьянами в облике людей жалостливую песню из репертуара Тани Булановой. У чувственного Рифлета, между прочим, даже слезы на глаза навернулись!
Пока совершался своеобразный похоронный обряд, Рабинович усиленно прочесывал поляну на коленях, стараясь что?то найти. Поиски явно претерпевали крах, отчего Сеня безбожно, хотя и вполголоса, ругался матом. Непечатные реплики вступали в такой диссонанс с плаксивым напевом Попова, что тот не выдержал. Быстро закончив свое выступление и мелко перекрестив братскую могилу, Андрюша повернулся к Рабиновичу.
— Че ты там потерял? — недовольно спросил он.
— «Че», «че»! — передразнил его Сеня. — Гильзы. Кончатся у Жомова патроны, посмотрю я тогда, как ты свои «чудеса» творить будешь…
— Так не мучайся, — тут же посоветовал Попов. — Дай Мурзику пистолет понюхать.
..
— Так не мучайся, — тут же посоветовал Попов. — Дай Мурзику пистолет понюхать. Он тебе гильзы и найдет.
Рабинович удивленно посмотрел на Андрюшу и сунул мне под нос
жомовское табельное оружие. Мог бы и нормально сказать! От этих гильз так
воняет порохом, что их за версту учуять можно. Я от такого аромата успел
отвыкнуть, потому и не удержался, чтобы не фыркнуть. Однако место, где
валялись стреляные гильзы, Сене показал. Все равно ведь с живого не
слезет, пока не найду!
— И часто у вас тут такие происшествия случаются? — беспечным голосом полюбопытствовал у Грифлета Рабинович, едва наш маленький караван тронулся в путь.
— Это все из?за того, что король и большинство рыцарей покинули страну в поисках Святого Грааля, — тяжело вздохнув, ответил рыцарь, все еще находящийся под впечатлением спетой Поповым песни. — Нет уже прежнего порядка. Я не удивлюсь, если в окрестностях городов и драконы начнут разгуливать.
Спасибо! Нам и так неплохо. Весь дальнейший путь прошел почти при полном отсутствии разговоров. Жомову с Рабиновичем похвастаться было нечем. Грифлет молчал, погруженный в свои думы, а сакс Каута от поездки рядом с «великим святым» настолько ошалел, что временно потерял дар речи. Попов и вовсе молчал.
И вообще, вел себя, как нашкодивший кот при виде разгневанной
хозяйки. Разве что хвоста у него не было. А то и тот бы под себя поджал! А
на фига?! Если Рабинович считал себя обворованным, это не значило, что
кто?то что?то украл. Поверьте мне, это у Сени обычное состояние души. Если
моему хозяину не кажется, что его нагло обманули, отобрав лишнюю часть
дивидендов, я начинаю беспокоиться. Значит, Рабинович влюбился! И теперь
снова будет класть мне в миску розы, а своему предмету обожания нести