Все мое романтическое настроение вмиг пропало, и я пожелал этому ходячему душителю светлых чувств быть когда?нибудь растерзанным стаей взбесившихся клопов. Презрительно фыркнув в сторону трехглавого монстра, я демонстративно медленно поплелся назад в пещеру. Там хоть поесть что?нибудь дадут.
Я не ошибся, завтрак был уже практически готов. Когда я спускался по лестнице, мне навстречу как раз попался Жомов, поднимавшийся на поляну для того, чтобы позвать нас с Горынычем к столу. Хотя «к столу» — это было сказано слишком громко. Поскольку миска моя всегда у ног Щедрого Хозяина. Благодарю вас, сэр. Не стоило беспокоиться. Я не голоден, как волк, в смысле, если и сожру что, то никак не меньше буйвола…
Впрочем, на мое ворчание снова никто внимания не обратил. Даже Сеня был настолько занят своей Ровеной, что и не догадался сделать мне замечание. Будто я — не я, а пустое место. Совсем не думает, что мне тоже общения не хватает.
Пришлось заорать погромче.
— Аллан, дай псу поесть, — рассеянно скомандовал Рабинович, даже не повернув в мою сторону головы. — А то так пасть свою и не закроет.
Вот и вся любовь! А говорили: «пойдешь в милицию». Говорили: «узнаешь людей». Говорили: «получишь общение»! Лучше бы я пошел в пастухи. Там хоть понятно, что вокруг одни бараны. А тут, посмотришь направо — люд. Посмотришь налево — человече. И только когда заговорят, понимаешь, что все это лишь бараны. Пусть и двуногие. Хотя еще неизвестно, какие из них лучше: парнокопытные или прямоходящие!
Нет! Вы не подумайте, что я злобный. Просто все это время, пока мы здесь (а оно мне показалось вечностью), я и словом перемолвиться ни с кем не мог.
Моим друзьям хоть поговорить было с кем. Хотя я и до сих пор не пойму, как они умудряются говорить по?русски, аборигены — по?своему, а друг друга все равно понимают.
Местные же псы почему?то находятся на том же уровне развития, который человек прошел еще в каменном веке. Сами представьте, как говорить с питекантропом, если ты его спрашиваешь: «Скажите, пожалуйста, где тут у вас ближайший собачий питомник?» А он тебе отвечает: «Моя не тирогай. Моя пилехо в еда. Моя — жеосткий мяса!»
Если вам трудно осмыслить такой диалог или, к несчастью, не довелось общаться с подобными индивидуумами, то просто представьте, что вы едете в трамвае со слепоглухонемым кондуктором. В вагон заходят контролеры, вам нужно срочно купить билет, а кондуктор вас в упор не видит, не слышит и ничего не говорит.
Вот от такой?то жизни я и стал немного излишне агрессивным и
ворчливым. А так я обычно добрый и пушистый. Да вы и сами помните, какой я добродушный был в начале нашего приключения. В общем, ни против Сени, ни против Попова, ни против кого бы то ни было я ничего не имею.
Так, ворчу от скуки. А то завыл бы, словно аллигатор в период весеннего половодья.
Сразу после завтрака Грифлет начал собираться в дорогу. Какая?то сволочь приляпала ему на лицо печать мужества, и рыцарь печального образа стал сразу не похож на себя. Сэр Грифлет все утро упорно начищал свой меч, несколько подзабывший о том, что иногда требуется покидать ножны. Надраил рыцарь и медные доспехи «а?ля Юлий Цезарь». Теперь он походил на японского самурая, карающую десницу Господа и елочную игрушку одновременно.
— Пожалуйста, не провожайте меня! — сделав лицо Пьеро, проговорил Грифлет.
— Я ухожу добыть себе славу, а вам путевку в новую жизнь. Путь мой будет усыпан терниями, но я вытерплю все лишения, как Иисус терпел свой венец, и вернусь к вам с победой или сгину навек.
— Вот только второго не нужно, — пробурчал себе под нос Рабинович.
Грифлет этого не услышал.
— Сэр Робин, я прошу вашего разрешения для поиска Грааля, — закончил рыцарь свою пафосную речь. — А вас, святой отец, прошу благословить меня в дорогу.
— Э?э… Ну, иди с богом, короче, — смущенно пробормотал Попов и хлопнул коленопреклоненного Грифлета своим крестом по плечу. — И скатертью… Э?э, в общем, счастливого пути.
Ровена вытерла шелковым платочком свои девичьи слезки, не забыв по
пути прихватить сопли из?под носа, и протянула сей кусок материи Грифлету
на память (экие нежности!). Рыцарь посветлел лицом, улыбнулся и поцеловал
дар принцессы (тьфу! С ума сошел). Затем Грифлет поместил платочек под
доспехи, туда, где полагается быть сердцу, и, схватив со скамьи мешок с
провизией, бегом припустил к выходу на свежий воздух (Эй, а с остальными
кто прощаться будет? Святая Дева Мария?).
В общем, наш тесно сплоченный коллектив понес первые потери со времен приснопамятной битвы на лесном перекрестке. Я посмотрел на лица людей и заметил неподдельную печаль. А Сеня вообще выглядел так, словно любимая бабушка умерла и оставила наследство соседу по лестничной площадке. Что?то я не пойму, вы Грифлета заранее решили похоронить? А заодно вместе с ним и наши надежды на возвращение домой?
— Заткнись, Мурзик. И без тебя тошно, — отмахнулся от меня Рабинович и повернулся к Аллану. — Ты кукушку ловить собираешься?
Иомен утвердительно кивнул и принялся выгребать хлам из своего вещмешка в поисках необходимой снасти для поимки кукушки. Как я понял, Аллан собрался делать что?то вроде капкана для птиц, и мне было любопытно на это посмотреть. Собственно говоря, настоящих птицеловов я в деле не видел. Лишь один раз мне довелось наблюдать, как мальчишки во дворе ловят воробьев. Они брали картонную коробку, переворачивали вверх дном и один конец приподнимали, подпирая палочкой, к которой была привязана нитка. Под коробку сыпали хлебные крошки, а сами отходили подальше и ждали, пока неосторожный воробей заберется в их ловушку. Потом дергали за нитку и со счастливыми криками бежали за своим уловом.