Безмерно удивленные Грифлет и Каута снопами повалились на пол и до самого Шервуда не могли произнести ни слова.
— Ну че? Валим отсюда? — спросил у Рабиновича Ваня, пока рыцарь и сакс пускали слюни, глупо таращась на то, что оказалось желудком бронзового монстра.
— Да, конечно, — задумчиво ответил Сеня и вдруг решился:
— Хотя нет!
Подожди…
Не слушая истеричных криков Попова и Жомова, Рабинович бросился назад к помосту по опустевшей площади. Перепрыгивая через поваленные скамейки, Сеня пару раз приложился «демократизатором» к шлемам особо любопытных стражников, которые после того, как залегли под огнем Горыныча, все же попытались рассмотреть, что происходит в замке. Нужно ли говорить, что после этого на Ноттингемской площади несколько прибавилось ям и колдобин?
Сеня подбежал к застывшей в совершенной прострации принцессе и
схватил ее за руку. Увидев такое, даже Горыныч едва не потерял высоту и не
свалился на площадь. В последний момент он смог справиться с управлением и
даже прожег дыру на плаще Ричарда Львиное Сердце, пытавшегося вырвать
дочку из лап захапистого Рабиновича.
— Ты идешь со мной? — спросил Сеня у девочки, небрежно отмахнувшись дубинкой от мешавшего общению отца.
— А это не опасно? — спросила девочка, часто моргая ресницами.
— А хрен его знает! — честно ответил Рабинович и потащил принцессу к экстравагантному транспортному средству.
— Ну и на фига она тебе понадобилась? — полюбопытствовал Жомов, как только Сеня подобрался на расстояние слышимости.
Не дождавшись ответа, Иван пожал плечами и пропустил сладкую парочку внутрь. Горыныч сделал еще один круг почета над замком и остановился поболтать с Ричардом о вреде нервного перевозбуждения. Разговора, естественно, не получилось, поскольку озлобленный папаша начал швыряться в трехголового лектора всем, что подвернулось под руку.
А бронзовый монстр, оказавшийся огромным бронированным велосипедом, медленно набирая скорость, устремился прочь от поставленной на уши крепости.
Горыныч с воздуха прикрывал отход. А лучники, возглавляемые Алланом, угнали из крепости тех лошадей, которых смогли поймать, и, поломав подъемник железной решетки, закрывающей ворота замка, верхами помчались к опушке леса, опережая Первый Танк от Рождества Христова…
В лагере Рабиновича дым стоял коромыслом. Бойцы обоих отделений, нажравшись поповской браги, устроили внутри каменного мешка, заменявшего отряду крепость, дискотеку. Внешне все это напоминало танцы так же, как Борис Моисеев Мэрилин Монро. Однако песни аборигены орали от души. Все напевы, как ни старались исполнители их разнообразить, всегда начинались с народно?патриотического, уже знакомого ментам по Камелоту: «Мы не на пиршестве мясо разрежем…» Затем шла вольная интерпретация, когда каждый из бойцов начинал орать во всю глотку собственные слова.
А заканчивались песни и вовсе однотипно: «Йо?хо?хо! Йо?хо?хо! И бутылка рому…» Во всем лагере более?менее трезвых людей можно было найти лишь в пещере Рабиновича. Аллан с Каутой пили прототип шотландского виски в компании со своими бойцами, а остальное руководство отряда (включая новое приобретение: принцессу Ровену) сидело у Сени отнюдь не за круглым столом.
— Мы с саксом, от которого тпру… трпу… трудно было ждать такого благородства, решили выяснить, что замышляют эти… Ну, я имел в виду Бедивера и Мордреда, — заплетающимся языком рассказывал историю своего пленения Грифлет.
— Окапазакапа… Оказалось, что они отыскали где?то этого выскочку и провозгласили его королем Англии. А сэр Артур тогда хто? Мифический герой?
— Выпей, Гриф, а то ты че?то заикаешься. — Заботливый Жомов протянул рыцарю глиняную кружку.
Грифлет осушил ее нервными глотками и продолжил:
— Эти идиоты собирают под свои знамена всякий сброд и провозгласили начало войны Алой и Белой розы. А какая, я вас спрашиваю, роза, когда у Артура на гербе дракон? Ни?ич… его не понимаю!..
— Стоп, стоп, стоп! — попытался прервать рассказ Грифлета Попов. — Насколько я помню, Ричард Львиное Сердце появился лет через пятьсот после Артура. А война Алой и Белой розы была уже при другом Ричарде. Его, по?моему, Горбуном звали…
— И никакой он не горбун, — покачал пальцем перед носом Андрюши
Грифлет. — Ровный. И спереди и сзади! Вот только одно плохо. Самозванец он, блин, святой отец!
Принцесса Ровена сидела в уголке пещеры, слева от Рабиновича, и широко открытыми глазами смотрела на «разбойничий» пир. Кроме нее, пожалуй, только Горыныч был трезвым существом в этой компании алкоголиков, отмечавших диким запоем успех операции по спасению несчастных смертников. Мурзик расположился под столом, между принцессой и Рабиновичем. Он упоенно глодал большую оленью берцовую кость и из?за набитого рта участия в разговоре не принимал. Остальные могли говорить, потому что только пили и утруждать собственные челюсти поглощением закуски не собирались.
— Вот я и говорю, что спираль времени уплотняется, — не зная, насколько это опасно делать, встрял в пьяный разговор Горыныч. — Нужно срочно искать вашего Мерлина. Думаю, что еще не поздно вернуть историю в ее нормальное русло…