собачий корм. Нехорошо все это!
В общем, если бы я смог, то непременно посоветовал бы Андрею не расстраиваться по пустякам. В конце концов, слава «святого человека» может оказаться полезной для всей нашей компании. Кто их знает, этих рыцарей? Может быть, они в Камелот без очистительного поста и отпущения грехов вообще никого не пускают. А тут у нас свой очиститель души под руками. До самого Камелота ничего примечательного больше не случилось. Часам к двум пополудни мы наконец выбрались из лиственного леса и оказались на краю довольно обширной холмистой равнины. Всю ее наискосок прорезала пронзительной синевы речка. А почти в центре, на высокой насыпи, окруженный рвом, покоился величественный замок.
Отсюда было трудно определить, но мне показать, что его зубчатые стены поднимаются ввысь не меньше чем на пятнадцать метров. Повыше некоторых наших пятиэтажек получается! Крепкие, как зубы волкодава, башни украшали разноцветные флаги, лениво трепещущие от слабых порывов ветра. Соединял все это великолепие с внешним миром подъемный мост, натянутый надо рвом на крепких цепях.
Зрелище замка меня настолько заворожило (впрочем, не меня одного!), что я даже не сразу обратил внимание на город, прилепившийся к этому каменному колоссу. Все, что было вокруг замка, настолько же отличалось от увиденного ранее, как у нас Москва от Борисоглебска!
Опрятные домики (большинство из которых тоже, кстати, оказались каменными!) тянулись к крепости ровными рядами.
Виадук, перекинутый от рек сверкал белым мрамором. Даже здешнее ристалии расположившееся во впадине между двух холмов, дышало такой чистотой и помпезностью, как леврека в период брачных игр! Не стану утверждать с по ной уверенностью, но в Камелоте, по?моему, театр имелся. Жалко, что футбольные матчи не проходили!
— Вот он, благословенный замок. Хранитель рыцарей короля Артура! — с присущей ситуации помпезностью провозгласил Грифлет, вытянув вперед окованную железом длань. Видать, истосковался по нормальной жизни за время поисков Грааля, бедняга!
— Да?а, сооружение конкретное! — согласился с ним Жомов.
— Если бомбовые удары наноситься не будут, то один батальон с недельку тут дивизию противника удержит.
— Тьфу на тебя! Весь кайф обломал, — обиделся на друга Попов. — Вечно ты лезешь со своими дурацкими сравнениями. Нормально говорить не можешь?
— Да чтоб мне месяц с пэпесниками дежурить, если я не прав! — не понял Андрюшу Жомов. — Да тут одни снайперы такого шороха наведут…
— Не смеши козу бигудями, — оборвал разглагольствования Ивана Рабинович и пришпорил своего коня.
Жомов попытался отстоять свою точку зрения, но его уже никто не
слушал. Разве что верный Каута заглядывал с телеги в рот, пытаясь понять,
о чем говорит его сэнсэй. Остальные направили коней следом за Рабиновичем,
готовясь познакомиться с чудом административной мысли — Круглым столом
короля Артура.
В отсутствие короля и Ланселота рыцарей возглавлял сэр Галахад.
Совсем еще сопливый юнец, лет девятнадцати от роду. Да к тому же излишне пьющий (по здешним меркам, конечно!). Злые языки поговаривали, что он незаконнорожденный (читай: бастард) сын Ланселота и Гвиневеры. Но лично я в это не верил. Если бы в таких наговорах содержалась хоть капля правды, то легенды об этом донеслись бы и до двадцатого века. Придворные сплетни вообще никогда не умирают! Поначалу на место первого зама главы администрации претендовал сэр Мордред, стражникам которого досталось на «попкорн» от Рабиновича. Вот он действительно был непризнанным наследником. Причем самого короля Артура. Но, узнав, что за место в здешнем парламенте придется сражаться в поединке, Мордред великодушно от должности отказался. Дескать, не к лицу ему уродовать физиономию смазливого мальчишки.
Впрочем, такой отговоркой ввести в заблуждение хоть одну живую душу Мордред не смог. Все рыцари Круглого стола прекрасно знали, что этот неприглядный гражданин вообще ни разу не участвовал в поединках. А девять десятых из них сомневалось что он хотя бы охотничий нож может в руках правильно держать! Прославился Мордред только своими постоянными интригами вокруг королевского двора да умением перессорить на спор любых двух рыцарей. Поэтому все, за исключением Галахада, старались держаться от него подальше. Вот так и получилось, что я сидел под тем самым Круглым столом и вычесывал треклятых блох, когда Рабинович от лица всей троицы вел переговоры именно с сэром Галахадом. Хотя, если по мне, так они все на одно лицо: низкорослые волосатые обезьяны. Ничуть не лучше петербургских панков, выродившихся от нехватки наркоты!
— Милостивый сэр, я, конечно, уважаю вашу воинскую доблесть, описанную благородным Грифлетом, — проговорил Галахад, теребя едва пробивающуюся бородку.
— Но боюсь, что не могу удовлетворить вашу просьбу. Решать такое вправе только король Артур…
— Позвольте полюбопытствовать, сэр, — перебил его Рабинович, лучше других поднабравшийся правил местного этикета. — Что мешает вам сделать такой пустяк? Жомов с Поповым следили за развивавшимся диалогом с такими выпученными глазами, что и сибирская сова этим буркалам бы позавидовала. Даже если бы не обещание молчать при любых обстоятельствах, данное ими Сене, оба друга вряд ли что смогли бы сказать. Поскольку от удивления никак не могли захлопнуть рты. Впрочем, и я поначалу был ошарашен просьбой Рабиновича. Пока до меня не дошло, чего он хочет добиться.