Мой Сеня после безвременной утраты фуражки, видимо, стал крайне подвержен всяческим человеческим инфекциям. Поэтому и подхватил от Аллана страсть к романтике на большой дороге, от Грифлета — благородство, а от Кауты — чувство самопожертвования. Если добавить к этому, что Рабинович — еврей (вы еще не забыли об этом?), то можно представить, какая гремучая смесь из таких ингредиентов случилась.
Да что там говорить о моем Сене! Даже Попов, устыдившись своего минутного малодушия, стал взывать трубным гласом к восстановлению справедливости путем вызволения заключенных из лап норманнских садистов. Думаю, поведение Жомова комментировать вообще не нужно! Каута арестован все?таки…
Аллан тоже не возражал, поскольку имел очевидную для любого психиатра склонность к авантюрным поступкам. Единственным, кто высказался против акции в Ноттингемском замке, оказался Горыныч.
— Позвольте вам напомнить, благородные спасатели, что в том случае, если хоть одному из вас подрежут крылышки, этому миру придет конец. Мне, вместе с ним, тоже! — проговорила эта газовая горелка, едва ей удалось вставить слово. — Я здесь не так давно, как вы, но успел заметить, как быстро меняется окружающая действительность. Я, конечно, понимаю, что у вас три пары глаз на троих, а я один располагаю такой роскошью, но наблюдательности от количества органов зрения отнюдь не прибавляется. Сравните хотя бы костюмы, что вам пошили в Каммлане, и наряд Аллана. Чтобы заметить разницу, много глаз не нужно. Я тоже, как и остальные, посмотрел на Рабиновича, который для того, чтобы поберечь форму, носил аборигенский костюм, а затем перевел взгляд на экс?менестреля. Конечно, до Юдашкина мне далеко, но отличить мешок с дырками для рук и головы (что был на Сене) от элегантного зеленого камзола Аллана я все же смог.
— Ну и че? — поинтересовался у Горыныча Жомов.
— Ну и че? — поинтересовался у Горыныча Жомов. — Просто хороший портной этому пройдохе попался…
— Да нет, Ваня! Дело не в портном, — ответил Попов вместо монстра, опешившего от такой догадливости Ивана. — Стиль одежды изменился. Даже обувь у него не на деревянной, а на кожаной подошве. Такой и на Грифлете не было…
— Вот?вот! — радостно воскликнул Горыныч. — Я, конечно, не волшебник.
Я только учусь! Но ваше измерение самое ближайшее к нам, и мы его с первого класса проходим. Вот мне и показалось, что стиль одежды Аллана явно из другой эпохи. Спираль времени уплотняется. И Бейл тому первый пример. Вам нужно срочно возвращаться…
— Да что вы к моей одежде привязались? — обиделся экс?менестрель. — У вас, у сарацинов, может, и по?другому наряжаются, а мне и так хорошо!
— Мальчик ничего не понял, — с тяжелым вздохом констатировал Попов, оглядев Аллана с ног до головы.
— И это к лучшему, — согласился с ним Сеня. — Давайте перейдем к делу.
И к делу они перешли! То бишь снова начали спорить. Новым поводом поорать друг на друга оказался способ проникновения в Ноттингемский замок. А если быть точнее, то совершенное отсутствие такового.
— Пусть Горыныч с воздуха стражу от ворот разгонит, — предложил
Попов. — А потом Ваня с бойцами внутрь ворвется.
— Я не полечу! — отрезал говорящий огнемет. — Изжога у меня прошла, и
с извержением огня теперь проблемы. Без пламени я не слишком эффективен, а
портить себе желудок из?за двух дикарей я не собираюсь…
Вы посмотрите на него! Отмазку нашел. О здоровье беспокоиться начал!
Жомов мое ворчание истолковал по?своему. Он поднялся со своего места, подошел ко мне и присел на корточки. Иван обеспокоенно посмотрел мне в глаза и, видимо, решив, что меня испугали их крики, попытался успокоить, погладив по голове.
Убери руки, козел!!! Извините, но терпеть не могу, когда у меня между ушей каждый доброхот клешнями водит. Вы на руки свои смотрели когда?нибудь? Пожрут какой?нибудь гадости, а потом свои жирные лапы об мою чистую шерсть вытирают. Я вам что? Полотенце махровое?
— Сень, че это у тебя с псом? — удивленно отскочил от меня Жомов. ?
Он че на своих гавкает? Взбесился, что ли?
Давай я свои лапы об твою шевелюру вытру! Посмотрю тогда, как ты «гавкать» начнешь…
— А ты его гладил когда?нибудь раньше? — с интересом посмотрел на
Ивана Рабинович.
— Не?ет, наверное, — задумчиво протянул Жомов. — Хотя хрен его знает!
— Вот и не пытайся, — усмехнулся Сеня. — А рычит Мурзик часто от того, что жрет всякую гадость… Ничего, песик! Вернемся назад, я тебе упаковку «Педигри» куплю. Обещаю!
Ну, спасибо, Сеня! Удружил. Я и раньше замечал, что Рабинович не обращает внимания на мои вкусы. Но тут он, похоже, совсем от лап отбился. Только своем золоте и думает. Забыл совсем, как я бифштексы у них со стола воровал. Я на всех обиделся и отвернулся. Думаете, кто?нибудь заметил?
— Я знаю, как в замок незаметно пробраться, — хлопнул себя по лбу
Аллан. — Только придумать не могу, как мы сэра Грифлета и сакса спасем и обратно выберемся.
— Так, мальчик, — остановил его царственным взмахом руки Рабинович. — Давай сначала и по порядку…
Оказывается, завтра в Ноттингеме шериф устраивает праздник в честь совершеннолетия своей дочери. Все пройдет по высшему разряду.