Он давно разучился понимать тех, кто страдает от одиночества, потому что гораздо больше пострадал в жизни от людей. А здесь, в этом замке, было так одиноко и тихо, что он успокоенно вздохнул и расслабился в кресле, вслушиваясь в такую безусловную тишину, какая бывает только в очень безлюдных местах. Здесь можно было остаться навсегда, полностью отдавшись занятиям по любимой магии и не вспоминая ни о чем. Он вполне понимал своего предшественника, который поступил точно так же.
Его взгляд упал на запыленный лист бумаги, лежавший на столе так, словно его только что закончили писать. Сквозь плотный слой пыли просвечивал текст — и человек протянул руку и отряхнул пыль с листка. Под ней оказалось несколько строк, написанных на языке мудрости:
«Ты, наверное, удивлен, что не встретил никаких ловушек на пути сюда — так знай, этот замок сам по себе ловушка, из которой тебе не выбраться».
Он долго держал бумагу перед собой, хотя давно прочитал короткую записку и понял ее смысл. Затем он вернул листок на прежнее место.
— Нет, — сказал он вслух, хотя не имел привычки разговаривать сам с собой — что может быть глупее звука собственных слов, когда их некому услышать? — Нет, колдун, ты ошибся — я еще не пришел сюда, я всего лишь навестил это место.
Затем он вернул листок на прежнее место.
— Нет, — сказал он вслух, хотя не имел привычки разговаривать сам с собой — что может быть глупее звука собственных слов, когда их некому услышать? — Нет, колдун, ты ошибся — я еще не пришел сюда, я всего лишь навестил это место. Мой путь не закончен, поэтому Темный Замок не удержит меня.
Его не прельщали общеизвестные человеческие ценности. Он был равнодушен к богатству и почестям, которые, по его понятиям, только создавали массу ненужных хлопот. Он не стремился плодить посторонних, не умея обольстить себя иллюзией, что плодит себе подобных. Он не надеялся найти единомышленников в своих последователях — его единственный ученик кичился своей причастностью к темному огню, принимая за него мелкое обывательское себялюбие.
Но что?то невыразимое еще жило в нем за семью засовами, тревожило и напоминало о себе, не давая ему успокоиться на окончательном отвращении от мира — словно Светлый Замок, в который он не верил.
Он поднялся с кресла и покинул кабинет. Так же медленно и неспешно, как шел сюда, он спустился по черным каменным лестницам и вышел на двор, где улдар подчищал розовым языком уже вылизанную изнутри до блеска кастрюлю.
— Тебе принести еще еды? — спросил он улдара.
— Нет, — удовлетворенно проворчал зверь. — Теперь я хочу пить.
Человек взял кастрюлю и пошел к колодцу, находившемуся здесь же, на дворе. На крышке колодца стояло ведро, но веревка на вороте истлела. Бережно размотав ее остатки, он закрепил их заклинанием прочности и спустил ведро в колодец.
Вода была свежей, пригодной не только для улдара. Человек отпил несколько глотков из ведра, вылил остальное в кастрюлю и отнес ее своему скакуну. Зверь начал лакать воду, а человек уселся рядом и запустил пальцы в его густую жесткую шерсть. Это прикосновение вернуло ему внутреннее равновесие, утраченное после чтения записки.
— Вот мы и здесь, Асур, — сказал он.
— Сколько мы здесь пробудем? — спросил улдар, на мгновение отрываясь от воды.
— Пока я не найду то, за чем мы сюда приехали, или не удостоверюсь, что этого здесь нет.
— Но не забудь о том, что ты обещал мне, — напомнил улдар. — Времени осталось мало, а мы очень долго добирались сюда.
— Это имеет прямое отношение к моему обещанию. Я хочу узнать, можно ли это выполнить без кольца силы, и надеюсь, что прежний хозяин Темного Замка оставил записи. Ни один маг не станет полагаться только на свою память, когда дело касается заклинаний такой мощи.
— Мои инстинкты говорят мне, что без кольца силы не обойтись, потому что там требуется совершенно иной уровень и иное качество магии, — поднял голову зверь. — Я с самого начала предупреждал тебя, что эта поездка напрасна.
— Смешно, но мне легче найти Темный Замок, чем договориться со светлыми магами, — на лице человека не промелькнуло и тени усмешки. — Видел бы ты, какие у них делаются лица от одного моего присутствия!
— Я видел, — невозмутимо сообщил улдар. — Но среди светлых магов есть седоки ларов, которые заинтересуются, когда узнают об этом.
— У меня нет таких знакомых. Даже если я сумею разыскать их, они просто не поверят мне, пока не станет слишком поздно.
— Может, ты все?таки ошибся в расчетах?
— Я следил за перемещением материка в течение двух лет с тех пор, как ты рассказал мне о нем. Он идет в точности по вычисленному пути.
— Удивляюсь я на вас, магов, — проворчал улдар. — Никак не могу понять, почему вы придаете такое значение качеству огня, с которым у вас есть сродство. Вот мы, улдары, не грыземся с ларами, хоть и живем в одном мире.
Вот мы, улдары, не грыземся с ларами, хоть и живем в одном мире. У них там свое место, а у нас свое.
Действительно, лары и улдары были порождениями одного мира. Это был раскаленный мир — полузвезда?полупланета, всегда обращенная к своему светилу одной стороной. Излучение светила падало на дневную сторону этого мира, где стояла невообразимая жара, в которой человек превратился бы в пепел за считанные мгновения. Там всегда было ослепительно светло, там текли реки из легкоплавких минералов — и там развилась своя жизнь, частью которой были лары. На ночной стороне было прохладнее, а жар в виде темного огня сочился там из недр мира, отдававшего наружу избыток, поглощенный дневной стороной. Улдары не переносили прямое освещение своего светила и жили на ночной стороне, приспособившись к темному огню.