— Я никак не могу себе представить, что у вас может быть дурной характер, — решительно возразил Хирро.
— И тем не менее это так, — вздохнула Джабраэла. — Я с рождения была очень жалостливой. Мать, как могла, старалась перевоспитать меня — заставляла меня топить новорожденных щенков цербера, резать летучих мышей на ужин — в общем, все то, чем у нас девочек награждают за примерное поведение, но я каждый раз только плакала от этого и ничего не могла с собой поделать.
В детстве у меня была только одна подруга, которая терпела мои недостатки, но я однажды поступила с ней очень дурно, и ее мать больше не позволила нам дружить.
— Что же вы такое с ней сделали?
— Я подарила ей свою любимую куклу. Воспитанная девочка должна сама отнять у подруги игрушку, а та должна суметь не отдать ее. Когда мать моей подруги увидела у нее мою куклу, она сначала даже похвалила ее за то, что та отняла куклу и осталась с нерасцарапанным лицом, но подруга проболталась, что я подарила ей эту куклу. Что тут началось! Ее мать пришла к моей и устроила ей скандал — что я настоящий выродок и испорчу ее дочь, что меня нельзя пускать к приличным детям и все такое… С тех пор я осталась одна и, конечно, мои склонности усилились.
— Но это вовсе не те склонности, которых следует стыдиться! — воскликнул пиртянин.
— Да, теперь я понимаю, что демон не должен стыдиться даже самых порочных своих склонностей, — подтвердила демоница. — Для чего?то же они существуют, верно? В прошлом это доставило мне много страданий, но сейчас я ни о чем не жалею. Я даже довольна тем, как сложилась моя судьба. Я много размышляла и наблюдала, и постепенно убедилась, что демоны по своей природе вовсе не так злы, как они мнят о себе. Тому есть сколько угодно свидетельств — вот на днях, например, мне рассказали, что правитель гремских земель приказал отрубить голову прислужнику за то, что поданные к столу пиявки оказались недостаточно протухшими, а за это полагается смерть на дыбе, на которой умирают по полгода! Разве это не паана, не милосердие? Многие демоны постоянно оправдывают себя ленью, небрежностью, невниманием — чем угодно, только бы не признать в себе присутствие пааны. Только мы в открытую следуем паане, потому что в том, чтобы открыто следовать путем порока, есть определенная сила и соблюдение принципа мирового равновесия. Нас немного, но мы выполняем посильную работу, чтобы остальные демоны помнили о существовании пааны, как бы они ни старались отрицать ее.
— А можно нам узнать, архимагистр, какую вы выполняете работу? — спросил Зербинас.
— Да, я с удовольствием расскажу о ней. В основном она заключается в том, что мы тайно проникаем к осужденным на длительную казнь и, если они захотят, даруем им легкую смерть.
— Но неужели их нельзя просто освободить?! — изумился маг.
— Из?за традиций нашего народа мы не можем в полной мере следовать той паане, которую осуществляете вы, гуманы, — с сожалением сказала Джабраэла. — Я всегда настаиваю, чтобы наш служитель спрашивал осужденного, каково его желание — освободиться, принять легкую смерть или вытерпеть казнь до конца. Больше половины из них предпочитают терпеть наказание, чтобы не испортить себе посмертие, остальные соглашаются принять легкую смерть и только очень немногие — освобождение, но в этом случае они или примыкают к нам, или уходят скитаться в другие миры, потому что навеки останутся изгоями в собственном. Как бы нам ни хотелось освободить их всех, я всегда требую соблюдения добровольности принятия пааны, иначе она превращается в насилие, причем особо извращенное. Это очень тонкий нюанс, трудный для понимания большинства последователей культа Пааны, которые стремятся принести в наш мир как можно больше милосердия. Поэтому я не устаю повторять, что пааны нельзя давать больше, что это может быть принято.
— Я не могу не выразить свое восхищение тем, как глубоко вы проникли в смысл милосердия, — покачал головой Хирро. — Многим из нас, гуманов, не помешало бы поучиться этому у вас.
— Благодарю вас, — расцвела демоница. — Мне необычайно лестно слышать это от настоящего гумана.
Затем она с таким воодушевлением заговорила о доброте и милосердии гуманов, об их бескорыстии и самотверженности, что Зербинас и Хирро почему?то вдруг почувствовали себя пристыженными.
— Благодарю вас, — расцвела демоница. — Мне необычайно лестно слышать это от настоящего гумана.
Затем она с таким воодушевлением заговорила о доброте и милосердии гуманов, об их бескорыстии и самотверженности, что Зербинас и Хирро почему?то вдруг почувствовали себя пристыженными.
— Возможно, вы несколько преувеличиваете наши… м?мм… дурные качества, — неуверенно протянул Зербинас.
— Нисколько, — заявила она. — Ваш друг гуман был уверен, что вы придете ему на помощь — и вы действительно здесь. А ведь его дело чрезвычайно сложное и опасное, и он занимается им совершенно бескорыстно. И при этом он вовсе не выглядел добрым — как же иногда бывает обманчива внешность!
— Видите ли, — снова вставил Зербинас, — мы пока еще не знаем, в чем это дело заключается…
Джабраэла потрясенно уставилась на него, не в силах выговорить ни слова.