— Да, всё верно — несколько лет назад на площади Имменора по лживому навету сожгли именно твою дочь, — жёстко ответила ведьма. — А недавно один старый дурак своими руками, вернее, своими речами толкнул в объятия погибели собственного внука. Именно так, Энди…
Линии большой четырёхлучевой звезды в полу уже давно наливались ровным синим сиянием — но сейчас они полыхнули вовсю, разом словно высветив в голове эльфа страшную и неприглядную истину. Только одна женщина людей и могла знать это тайное имя, доверяемое не всем и не каждому. Шатаясь словно пьяный, целитель сделал несколько шагов на неверных ногах.
Он почти упал в услужливо вымахнувший из центра звезды столб сияния — то замок предупредительно высветил поддержку полуобезумевшему от отчаяния волшебнику.
— Будьте вы прокляты, боги… — целитель глотал слёзы в нервном смехе, и лишь пронизывающий его словно ветер пустыню магический поток не давал сорваться и улететь в безумие трепещущему и корчащемуся в муках разуму.
— Кстати — магия воды. Это подарок Валлентайна замку, и тот с радостью принял этот бесценный дар, — в дверях обнаружилась угрюмая ламия с полотняным свёртком подмышку.
Селина шагнула вперёд.
— Соберись, Эндариэль. Только такой сильный волшебник как ты, может сейчас отправить её в неназываемое — живой и здоровой. Я слишком устала… Способ есть, нужен проводник Силы. Опытный, с железными канатами вместо нервов. Ламия сумеет вытащить всех — и нашего внука, и свою дочь, да и остальных. Связываться с такой редкостной стервой, как Верайль, побоятся даже бессмертные…
Разумеется, таковая характеристика своей особы весьма многого стоила из уст ведьмы — странно, но ламия скромно промолчала.
Хотя эльфы во все времена и не отличались стойкостью к жизненным невзгодам и превратностям судьбы, всё же толковый целитель это вам не барышня из пансионата для благородных девиц.
— Способа я не знаю… — еле слышно шепнул он, даже не пытаясь стереть с лица слёзы. — Но если ты говоришь, что есть…
И тут Верайль швырнула ему почти в лицо завёрнутую в старую тряпку книгу.
— И давай быстрее, — поколебавшись, она отстегнула с ремешков копьё и торжественно отдала на временное хранение ведьме.
Выбросила ещё кое-что из поясных сумочек и чехольчиков — но взамен, примчавшаяся словно раскалённый вихрь огненная воительница принесла из спальни серьги её сиятельства. Два крохотных золотых дракочика алчно блеснули рубиновыми глазками, но покорно заняли своё место в мочках ушей ламии. Не купленные, те только денег и стоят — а подарок, преподнесённый от всей души благодарными моряками и купцами за восстановление маяка. И вот теперь, обычно медно-рыжие волосы сияли синим и медным в свете уже почти гудящего от сокрытой мощи столба Силы, а под ними старым золотом мерцали крохотные драконы.
Стоящий в самой середине синего пламени эльф осторожно развернул ветхую ткань. Зашипел от боли, когда сердитая как мокрая кошка книга обожгла его ладони — даже пшикнуло, а из-под пальцев пошёл дымок. Но сильнее обидеть эльфа, да к тому же целителя, злокозненное изделие неведомых мастеров не посмело. И со столь сильно колотящимся сердцем, что эхо гулко отдавалось во всём замке (да и в доброй половине Ферри-Бэя, как потом выяснилось), Эндариэль отщёлкнул старинную, позеленевшую от времени медную застёжку…
Глухи бессмертные к нашим мольбам.
И со столь сильно колотящимся сердцем, что эхо гулко отдавалось во всём замке (да и в доброй половине Ферри-Бэя, как потом выяснилось), Эндариэль отщёлкнул старинную, позеленевшую от времени медную застёжку…
Глухи бессмертные к нашим мольбам. Равно безучастны они и к призывам жрецов, и к воплям впавших в транс, вертящихся словно вихрь дервишей. Безразличны к дарам и подношениям — что они им? Даровали однажды свободу творить добро и зло, и теперь лишь смотрят с любопытством на творящиеся внизу безумства…
Селина присела на корточки у самой кромки воды. Ещё днём тут весело пробегали дети, распугивая важно расхаживающих по мокрому песку чаек и вереща на пол-бухты оглашенными воплями. Чинили и расправляли рыбаки свои сети, чадя короткими носогрейками. Однако сейчас полночный пляж опустел — лишь приотставший эльф сел где-то на последний пучок тощей травы и осторожно посматривал на тайное ведовство ведьмы.
Да не было тут никакого чародейства. Всего лишь зачерпнула Селина обеими ладонями пригоршню лунного серебра из покорно замершей у её ног светящейся дорожки. Поднесла к лицу, осторожно принюхалась.
Эта водица не чета озёрной или из лесной старицы. Морская, солёная — и непокорная как родная ей стихия. Ишь как трепыхается в ладонях, словно просится обратно.
И всё же, ведьма осторожно покосилась на маленькое светящееся зеркало в своих ладонях одним, затем другим глазом. Наконец, она нашла нужное положение — и только сейчас легонько, осторожно дохнула на пойманный кусочек лунного света. Затем смелее, сама не зная что и зачем делала.
Длинный караван верблюдов, уныло и надоедливо позвякивающий колокольцами посреди раскалённого горнила пустыни. А п о том-то как прёт от этих горбатых животных! Нет, не то… и легчайшее дуновение отправило в небытиё и караван, и пустыню, и сам тот мир.