— Умеешь ли ты молиться, Верайль? Сейчас самое время, — глаза её с каким-то страданием и надеждой всматривались в ламию.
— Нет. Да и бессмертные нам тут не помощники, — они обе усмехнулись столь кощунственным словам, словно боги могут быть помощниками жалким самонадеянным насекомым. — У нас всё получится, сестра!
— Хотелось бы мне самой в это верить, — по своей неискоренимой ворчливости буркнула Селина и вздохнула, набираясь решимости. — Ну что, поехали?
Ламия свернула ладони особым образом, словно обхватив ими трубу или нетолстое дерево, и направила в опустевшую могилу, из которой любопытно скалился облитый лунным молоком череп с живописно торчащей посреди лба рукоятью. Изливаемый ведьмой поток магии оказался горячим словно лава — но Верайль лишь крепче стиснула судорожно сжатые зубы.
— Сильнее давай — видишь, не берёт, — она непроизвольно охнула от боли, когда направляемая ею Сила стала изливаться уже целым водопадом, чёрным и неумолимым.
Внизу бушевала маленькая буря. Во все стороны метались призрачные сполохи, временами проскакивали короткие молнии, чтобы тотчас исчезнуть в бешено крутящемся вихре.
Обеих волшебниц внезапно охватил горячий азарт, и ведьма приоткрыла краник на всю.
Вот уж полыхнуло, так полыхнуло! Даже взирающая круглыми глазами на это неслыханное чародейство луна заплясала на ночном небе. Если в костёр выплеснуть ведро доведённого до кипения земляного масла, примерно такое воздействие оказал щедро изливаемый вниз поток магии.
— Сбрасывай, пора! — и едва ламия развела чуть шире ладони, как Селина тут же сквозь них отчаянно ухнула в яму весь оставшийся у неё немалый запас…
Вселенная сладко зажмурилась, когда её новая дочь судорожно сделала вдох, а затем зашлась в первом крике рождения…
— Красивая, — вгляделась Верайль, выжидая когда с обожжённых ладоней исчезнут не только чёрные пятна ожогов, но даже и волдыри. — Как интересно, ведь она одновременно и ламия, и человек, и эльфка — и даже дракониха.
— В общем, неописуемая стерва, — слабо улыбнулась в ответ Селина.
Ламию отшвырнуло взрывом в сторону и довольно чувствительно приложило о валун. Но всё же она сумела извернуться в полёте и втиснуться меж обмякшей ведьмой и неумолимой поверхностью камня. Принимая на себя большую часть удара и в то же время смягчая его для потерявшей сознание подруги. И вот теперь они валялись поодаль, с трудом приходя в себя и чувствуя, как из тел медленно уходит слабость, а с сердца тревога.
Всякие треволнения и трепыхания в окружающем мире вроде бы прекратились. По-прежнему равнодушно и задумчиво светила с неба едва сдвинувшаяся на своём пути луна, всё так же неподвижно высились недавно отплясывавшие такие лихие кренделя горы и скалы окрест.
Селина с оханьем и ворчанием поднялась, погладила грязные и свалявшиеся волосы товарки, которой раздробило переднюю ногу — всё ещё трясущийся от страха Жулик терпеливо придерживал в нужном положении заканчивающуюся копытцем конечность, пока быстрая на восстановление ламия не придёт в порядок.
— Давай, побыстрее выздоравливай, — и Верайль кивнула в ответ — неровен час, кто нагрянет полюбопытствовать.
Уж волшба такой силы незамеченной не останется, будьте покойны. Небось, звон по всему миру прошёл, переполошились все подряд. А доковылявшая к могиле ведьма не стала, против ожидания, осматривать лежащее прямо на щебне серебристо-красивое женское тело. Наоборот, Селина наклонилась к белеющим на камне трём щепоткам — и быстро поменяла две из них местами.
— Вот теперь всё, и никакая тварь не сможет ничего сделать, — с мрачным удовлетворением констатировала она и проворно сгребла с чёрного камня обратно в карман пригоршенку обычного проса.
Как ни странно, но бушевавшая буря не тронула простенькой и незамысловатой женской волшбы простой деревенской ведьмы. Наверное, точно так же и мы не замечаем на бегу листьев или травинок под ногами… Селина выбросила из головы всякую муть, и только сейчас присела на корточки у слабо дышащего тела.
— Ну, и каково оно? — поинтересовалась она с неуёмным любопытством.
Лежащая у края залитой лунным светом могилы приоткрыла глаза и с непонятной весёлостью покосилась в её сторону.
— Не засти свет — не видишь, я загораю, — и перевернулась, нахалка, на живот.
Удивлению ведьмы, похоже, не было пределов, потому как повиновалась она беспрекословно. А непонятная пока девица повалялась ещё немного на щебне, с удовольствием потянулась, и только сейчас соизволила встать.
— Интересное ощущение — быть сразу и… — по мере перечисления она легко и непринуждённо обращалась в ламию, стройную эльфку, а под конец ближайшие скалы накрыли тенью крылья радужно-серебристой драконихи.
Здоровенная бестия, внушающая абстрактное уважение даже одними только своими размерами, глянула в сторону съёжившейся от неожиданности ведьмы глазом с вертикальным зрачком и шаловливо пыхнула из ноздрей дымом. Затем пошла неуловимым маревом — и вот перед Селиной снова возникла обычная длинноногая девчонка.
— Оделась бы уж, бесстыдница, коль человеком прикинулась, — уже исцелившаяся от увечий ламия бодро прицокала сюда на своих четырёх копытцах.