Темнота грызанула снова, словно впившись во всё тело тысячами ледяных иголочек — и с отчётливо скулящим визгом недоумённо отпрянула.
Лежащий на каких-то то ли камнях, то ли старых костях Валлентайн даже нашёл в себе силы усмехнуться. Ну-ну, видали мы таких охочих до чужого магического естества. А ядику хлебнуть полною мерой не хочется? Тут припасено на всякий случай — да таких заклятий и щитов, что на целую армию энергетических вампиров хватит. Специально когда-то озаботился, чтобы потом применять особо не задумываясь и не разбираясь — какой же именно твари захотелось сладкого.
Судя по обиженному сопению в магическом эфире, голодное до дрожи нечто попеклось хорошо, даже очень. И пробовать вновь что-то желанием пока не горело.
А всё же стоило признать, что переутомления последних дней даром не прошли — уж прежний, полный сил Валлентайн не позволил бы себя так легко обидеть. Впрочем, девчонку вытолкнул туда — и то спасибо… он осторожно прислушался, послав вверх несильный зов.
Обычно такого хватало, чтобы поставить на уши город средних размеров или с побледневшими лицами ухватиться за защитные амулеты сразу нескольким полкам тяжёлой, закованной в сталь королевской пехоты. Но здесь впечатление оказывалось такое, словно нырнул в банку с чернилами. И разлёгшись на донышке пытаешься разглядеть солнце в зените.
Впрочем, судя по легчайшему сотрясению почвы, там наверху тоже поднялась суета нешуточная… но таки стоило признать, что живым опуститься сюда мог только чёрный маг, причём силы немеряной. А стало быть…
— Хочешь однажды выйти отсюда?
Одна из заповедей волшебника гласит… что же она там гласит?… Ах, ну да — если обстоятельства сильнее тебя, приспособься к ним и действуй в дальнейшем исходя из них.
А стало быть…
— Хочешь однажды выйти отсюда?
Одна из заповедей волшебника гласит… что же она там гласит?… Ах, ну да — если обстоятельства сильнее тебя, приспособься к ним и действуй в дальнейшем исходя из них. Или как-то так — уж невероятная гибкость и изменчивость чародеев рода хомо и позволила им неизменно оказываться в числе самых могучих.
Спустя дологе время — судя по тому, что временами впадающий в лёгкое забытьё Валлентайн сбился со счёта ударов своего сердца, в голове сам собой соткался ответ. Даже не слова и не мысль — это что же, кто-то тут предлагает сделку? Какой-то полудохлый хомо могучему демону?
— Эх, дурачок… — смеяться запретил бы любой хоть мало-мальски соображающий. Вот, беспомощно распростёртый в темноте волшебник, которого тьма здешней темницы лишила почти всех способностей да сил, и запретил себе смеяться дальше, похрустывая обломками рёбер. — Чего стоит вся твоя сила, власть? Какой в ней смысл?
Поскольку темнота не отзывалась, а лишь осторожно пробовала с разных сторон — эй, ты не умер? Не ослабел? — Валлентайн кое-как накопил сил. И отгоняя так плывущие перед невидящим взором мутно-зелёные круги, продолжил.
— Видишь ли… сила, власть это не цель. Это всего лишь средство. К чему, спрашиваешь? А это уже решает душа. У тебя-то её нет… — он осторошно кашлянул, сплюнул в сторону. — Короче. У меня особого выбора нет — но и у тебя другого случая не представится. Признай меня своим господином, а себя моим рабом, и я вытащу нас обоих отсюда.
Как же нелепо осознавать, что в этой темноте разговаривали двое. Один ещё почти живой — и второй, который живым никогда не был. И если темнота ответит первому отказом или же достаточно долгое время просто помолчит… нет, о таком даже и думать не хотелось.
Впрочем… подумать таки придётся… и даже кое-что по этому поводу предпринять…
Стоило признать — те, кто придумали и соорудили эту темницу, были гениями. Если даже могучий бестелесный демон не сумел выбраться наверх, то хитроумию зодчих-архитекторов можно отдать должное. Хотя вполне возможно, что те были всего-навсего тюремщиками — и весь этот замок изначально и был задуман как охрана этого места заключения?
— У всех народов есть предания, как демоны искушали и совращали смертных, — невесело усмехнулся Валлентайн. — А каково тебе вдруг почувствовать себя искушаемым?
Пальцы его уже давно зарылись в обломки под низом. Как можно дальше, чтобы почувствовать влажный холодок. Правда, для того пришлось чуть послабить щит восприятия — и воспрянувшая от уныния боль в своём закутке с готовностью принялась выворачивать всё тело. Ничего, потерпим пока… вот так…
Пальцы на правой руке слушались плохо, и судя по всему, оказывались неплохо искалеченными при падении. Зато левая наконец уловила слабое даже не дуновение Силы — один лишь прохладный отголосок его. Чуть поманить, потянуть на себя… вот и всё…
Тюрьма оказывалась надёжно защищена от любой магии. Выход вверх не смог бы преодолеть даже дракон. Но всё же, как говорил чумазый от копоти Миха по прозвищу Гоблин — на любую хитрую жэ найдётся свой хэ винтом. И когда едва не выгибающуюся от боли спину захолодило выступившей снизу водой, Валлентайн легонько засмеялся от облегчения.
Уж плавал-то он пусть и не как рыба — но поднимающаяся вода, равнодушно относящаяся ко всяким хитроумным магическим препонам, просто поднимет его наверх.