Хоть целитель тогда и не осмеливался прикоснуться к своему пациенту и внуку… как сказал он потом, просто наизнанку выворачивало — но дела пошли на лад. И на третье утро лорд и волшебник уже набрался нахальства и отчаянно попытался из откровенно лежачего положения перебраться в полусидя.
Или полулёжа, это уж кому как нравится…
— Мам, ну отчего так? — Чайка билась в истерике, и сил обеих ведьм уже едва хватало, чтобы удержать от крайностей эту девицу. Ещё немного, и придётся прибегнуть ко всей силе замка — а это уже ой как плохо.
Она внезапно взлетела с измятой и мокрой постели, и Верайль поразилась — какие же большие стали эти глаза, в которых яростный огонь мешался с безумием.
— Ну почему он в ответ не попрекнул меня, что я тоже его отправила на тот свет? Я ведь так ждала… Мы бы тогда оказались квиты — и потом быстро поладили.
Разумеется, молча отмеряющая капли зелья в питьё Селина с поджатыми губами прекрасно понимала, как и насколько сладостно оказалось бы примирение этой парочки. Уж всласть покувыркаться с сердешным другом в кроватке — это и впрямь лучшее лекарство не только от душевных, но и многих телесных невзгод. Но что ж тут поделать, если внучок оказался слишком уж… порядочным, что ли? Другой врезал бы пару раз по смазливой мордашке, чтоб дурь вышибить — а потом бы задрал к обоюдному удовольствию подол.
Но что ж тут поделать, если внучок оказался слишком уж… порядочным, что ли? Другой врезал бы пару раз по смазливой мордашке, чтоб дурь вышибить — а потом бы задрал к обоюдному удовольствию подол. И всё сразу бы стало на свои места, оказалось бы простым и правильным. Ведь не всё говорить можно, лучше вместо того сделать.
— Вставай! — маменька-ламия без лишних разговоров за ухо вытащила непутёвую дочь из постели. — Обратись-ка на время в Ариэлу — и давай наперегонки до нашего Священного Круга. Что-то ты совсем расслабилась, дочь наша.
И уже на улице она так обожгла хлыстом спину на редкость унылой зеленоволосой ламии, что та взвилась на дыбы.
— А ну-ка шустро, чтобы всю дурь ветром из головы выдуло! Забыла, как это — мчаться наперегонки с ветром по вольной степи? Кто последняя, та слабачка и вообще, непробованная девственница!
Надо признать, последние слова среди любвеобильных ламий почитались настолько оскорбительными, что тихо и чуть басовито похохатывающий Замок быстренько поднял внутреннюю решётку да распахнул свои внешние ворота. А чёрный пёс, который неотлучно дрых у крыльца, о громадную тушу и лапы-хвост которого все непрестанно спотыкались и по той причине непременно каждый раз проклинали, даже не успел продрать свои шесть огненных глаз, как сдвоенный живой вихрь со столь сладким женским запахом уже унёсся со двора.
Потому демон лишь с вожделением покосился на аппетитно-стройные окорочка ещё двух околачивающихся в замке ламий, одновременно облизнулся на независимо дежурящую у ворот огненную деваху. Да третьей головой обнюхал с этакой надеждой выпорхнувшую на крыльцо зелёную гоблинскую малявку-целительницу.
— Тебе ещё чего? — окрысилась вся из себя важничающая Джейн и стрелой унеслась в дальний угол двора — с лордовой ночной вазой в лапках.
Понятное дело — трёхголовый пёс ответить либо не смог, либо и вовсе не счёл нужным. Лишь вдумчиво, с наслаждением почесал задней лапой поочерёдно за каждой головой да улёгся дрыхнуть опять. Смежил взгляд тихо пламенеющих глаз, чтобы не лицезреть все эти запретные соблазны, да и снова задремал в своё удовольствие…
Валлентайн осторожно, на пробу открыл один глаз. К его немалому облегчению, комната под островерхой крышей хоть и покачалась эдак неуверенно, своим игривым поведением словно напоминая что расположена на самом верху угловой башни — но удирать подобно благонравной девице, завидевшей возмутительно резвую мышь, всё же не стала.
Что ж, спасибо хоть на том… волшебника несколько позабавило представленное зрелище — ну, к примеру, хотя бы своей помолодевшей нынче до неприличия бабули, которая с душевынимающим визгом удирает от мыши, подобрав свои юбки-кринолины-турнюры и прочие излишества портняжного ремесла. Вот уж, придёт же в голову всякая глупость! Не просто ж так псина у крыльца всякий раз старательно хвост поджимала, когда леди Селина шествовала мимо? Толковая ведьма ничуть не хуже патентованного волшебника будет… за тем образование, а здесь наследственность да опыт… ну, и мы чем поможем…
И он с удивившей самого себя решительностью открыл второй глаз. Ну, в общем-то ничего не изменилось — просто, куда привычнее рассматривать вещи или живое обычным глазом, не напрягаясь каждый раз с магическим зрением.
Круглая комнатка, в которой помещалась кровать, хоть и была невелика и подчёркнуто просто обставлена, всё-таки чем-то привлекла в своё время новоявленного маркиза. Много света, свежего воздуха, вид наружу хороший — это само собой. Уединение? Это уже куда теплее, да и повод даёт для раздумий о себе, любимом — да весьма интересный.
Говорят, в каждом человеке живёт зверь. Неважно — хомо ли хозяин, или же гоблин зеленокоже-ушастый.
Неважно — хомо ли хозяин, или же гоблин зеленокоже-ушастый. Важно другое… вот, все прямо талдычут до оскомины: держи, мол, своего на крепкой цепи. Не давай воли, усмиряй. Хех, выходит — живи всё время в ханжестве и лицемерии? Упражняйся в аскезе да обезьяньих ужимках? Нет, что-то больно заумное придумали все эти философы, докторы споки с фрейдами вперемешку…
— А мой зверь на самом деле лапочка — ведь это я и есть, — свой еле протиснувшийся через губы голос Валлентайн всё же расслышал. — Я живу с ним в мире и согласии. Мы с ним одно целое — умный и сильный особь.