— Сестра, сестра… хотела бы я знать причину твоего спокойствия, — валяющаяся сбоку на пушистом ковре рыжая ламия одним рывком поднялась на ноги.
Сколь бы ни невероятным или необъяснимым то казалось, но как Валлентайн и предполагал, его бабка и молочная мать самым невероятным образом подружились. Хоть Верайль и проворчала с кривой усмешечкой, что в гробу она бы видела такую мать, а ничуть не оставшаяся в долгу Селина процедила, что такую дочку она бы самолично утопила в омуте, однако обе ведьмы — ламия и человек — звонко расцеловались, а затем прилюдно и без обиняков объявили себя найлепшими подругами.
В самом деле, хотя сногсшибательная рыжая красотка (Ариэле ещё расти и расти) колдовала куда более лихо, чем обычная сельская ведьма, но ламия сполна оценила мудрость и какую-то спокойную внутреннюю силу женщины. Потому уже после пары дней знакомства обе чаровницы друг в дружке души не чаяли…
— Ты посадила его на поводок? Отдай, — потребовала Верайль.
Стоящие рядом мать и дочь заставили бы протрезветь от созерцания такой красоты самого закоренелого пьяницу, или в благоговейном трепете пустить слезу загрубевшего матерщинника-боцманюгу с купеческой баржи. Если стройную, порывистую Ариэлу так и тянуло назвать очарованием юности, то Верайль… о-о, материнство сделало её Женщиной с большой буквы — и красавицей вдвойне.
Потому и неудивительно, что когда дочь нехотя передала матери неосязаемые, но могучие путы, сковавшие волю и помыслы эльфийского целителя, тот взглянул на Верайль мгновенно помутневшими в жажде глазами и непроизвольно облизал пересохшие от какой-то мальчишеской страсти губы. А тонкий, еле воспринимаемый даже ламиями истекающий от него аромат желания недвусмысленно натолкнул обеих бестий на несвоевременную мыслишку — как это ещё у эльфа штаны не лопнули?
Потому не удивительно, что они обе обменялись мимолётными, снисходительными улыбками.
— В пытках многие добились впечатляющихся успехов, — от проникновенного голоса Верайль на миг стыдливо примолк соловей где-то за окнами. — Однако, куда большие муки может причинить совсем, совсем иное. Поменять страдание и радость местами — это не так уж и трудно, если мягко увести сознание этого остроухого мерзавца за грань реальности. А уж удовольствие я ему смогу доставлять такооое…
Даже застывшие по углам и у дверей огненные демоны передёрнулись от представленных перспектив. Да и смысл слов огненно-рыжей красотки настолько контрастировал с её нежным, так и обволакивающим голосом, что впечатление оказалось совершенно разительным.
— Не спеши совершать невозвратные поступки, — Селина чуть поёрзала, поудобнее устраиваясь на троне. Облокотилась, подпёрла голову рукой и снова, грациозно полулёжа, непонятным взглядом посмотрела на эльфа.
Стоит признать, что Верайль тоже неторопливостью мысли не страдала. Именно ламия, кстати, и предположила при обсуждении, что Эндариэль наверняка рассчитывает на последующую помощь от Совета. Но отдать этого кичливого и красивого как весна эльфа просто так? Нет, так легко он не отделается в любом случае…
— Пусть даже мы не сможем противостоять этим четверым, которые придут за ним — однако никакого выкупа я не приму, — холодно возразила ламия. — Этот остроухий подлец живым и здоровым им не достанется — даже если мне за то придётся расплатиться своим бессмертием!
И такая сила прозвучала в её последних словах, что в холодном по случаю лета камине на миг вспыхнуло пламя, а огненные демоны и вовсе засияли маленькими солнцами.
Замок одобрительно загудел, а хмуро сидящий в углу Жулик поднял голову.
— А ведь человековская ведьма не просто так спокойна. Что-то чувствует, — угрюмо заключил он. — Мастер хоть и молод был — да только не верю я, чтобы он дал так просто себя угробить. Уж я сильных волшебников повидал…
— Его нет в числе живых, — еле слышно, печально вздохнула Тэлль, которая хоть и была тут ни при каких делах, но её всё равно за одну только принадлежность к эльфийскому роду-племени заковали в тяжеленные ручные и ножные кандалы. Да ещё и здоровенный чугунный шар приклепали кузнецы к охватывающей тонкую талию цепи. Однако, прежде незаметное витое колечко на её изящном пальце замерцало тревожным светом.
— Сестра! — Верайль прянула к подножию трона. Хоть она и могла запросто сесть там в короне и сама — по праву матери лорда — но благоразумно от того отказывалась. — Ты веришь, что…
И такая буря чувств нахлынула на прекрасную ламию от одной только даже не надежды — лишь от возможности надежды — что судорожно стиснутый поводок заставил Эндариэля захрипеть и с посиневшим от нехватки воздуха лицом рухнуть на колени. И лишь маркиза Селина смогла принять должные меры — она чуть потянулась рукой и ласково, легонько погладила по щеке взволнованную донельзя Верайль. Скользнула ниже, провела пальчиком меж двух вздымающихся от бурного дыхания прелестей. Мысли той судорожно заметались, затем природа взяла своё, ламия пришла именно что в себя… в общем, после этой ночи эльф должен был бы благодарить мудрую ведьму до конца дней своих.
— В принципе, — ушедшая в себя и размышляющая вслух Селина тотчас оставила в покое ламию и теперь осторожно подбирала слова. — Внучок мой Валлен знал на что шёл, когда устроил погибель королю да его прихвостням. Вполне мог подготовить некие тайные пути отхода — и даже не один. Уж он простодушием никогда не отличался, всегда смышлёным мальчишкой был. А что нет в числе живых — не беда. Он ведь маг смерти — и уж в тех делах должен разбираться куда лучше любого. Хм-м, даже и не знаю…