Предатель!
Тот откровенно застыдился, струхнул. И даже поджал бы хвост — но увы и ах, такового у замка предусмотрено не было. Мало того, уловил, что хозяин гневается больше для порядку — а потому стыдиться, в общем-то, и не подумал…
— Ах, так? — Чайка едва не задохнулась.
Великолепная в своём гневе, она рассерженной кошкой прыгнула вперёд. И не сдобровать бы тут лорду и волшебнику, уж отбиваться серьёзными средствами от вредной девицы он не стал бы ни за что на свете — но оказалось, что оба принесли с собой из искажённых миров навыки рукопашного боя. Хоть и учились откровенно у разных учителей, но как говорится, нашла коса на камень.
И через некоторое время девица отпрыгнула обратно, с тихим подвыванием потирая ушибленное плечо да хмуро зыркая исподлобья.
— Ну отдай, по-хорошему прошу…
«Вот как, это было ещё по-хорошему?» — Валлентайн не стал скрывать своего удивления. Опёршись плечом о стену, он помассажировал едва не вывернутое этой бешеной девицей бедро. А затем полез за пазуху и добыл оттуда обретающееся на крепком кожаном шнурке витое изящное кольцо. Он ещё миг-другой рассматривал его пристально — даже дохнул легонько Силой, чтобы подпитать легонько и зарядить сей немудрёный артефакт. Он полюбовался на вновь просиявший ободок металла… и под вытянувшимся лицом Чайки выгнал оттуда тень.
— О, барон… надо же, какая встреча, — чернокнижник на миг возобладал над человеком — Валлентайн проворно добыл из кармана пузырёк, в который хотел собрать немного костной муки из обретающихся там и сям по углам скелетов в ржавых кандалах.
Раз-два! И тень бывшего барона Эрбис быстро, проворно юркнула туда, куда её загнала беспощадная воля чернокнижника. Но едва тот спрятал в карман пузырёк, как обнаружил в свою очередь, что пойман и сам. Нет, не в кандалы, не в магические удавки или прочие пошлости — в девичьи объятия. И вырываться из них что-то ну никак не хотелось. Несмотря даже на то, что руки лорда обняли и ласково приласкали стройную негодницу Тэлль.
— По-плохому, говоришь? — губы у неё оказались мягкими, горячими и в то же время прохладными. И настолько вкусными…
Те, кто создал и построил этот замок, были настоящими мастерами своего дела. И всё же, всему приходит своё время, и всё имеет свой конец. Быть может, камень из которого оказывалась устроена галерея, обветшал за века… возможно, свою лепту внесла и вечно голодная неведомая тварь внизу, которая с тоски подгрызала неподатливую твердь…
— Держись! — Валлентайн извернулся, одной рукой вцепившись в рассыпающийся прямо под пальцами выступ — и едва не вырывая из сустава плечо зашвырнул с перепугу превратившуюся в Сандру девицу наверх.
Ей почти удалось. Почти — раздирая в кровь изящные руки, та лишь долю дюйма не дотянулась до уцелевшего края. С хрустом заскрежетали обламываемые ногти, не в силах надёжно уцепиться за неровности излома, и неумолимая сила тяжести вновь потянула её вниз…
Нет, положительно, надо будет озаботиться каким-нибудь летательным заклятьем! — Валлентайн взвыл от безнадёги. И последним, отчаянным усилием он оттолкнул уже падающее обратно девичье тело от себя.
Туда, наверх… ну же!
Будь проклят тот, кто придумал эту гнусность — сила действия равна силе противодействия! И всё же, если бы кто мог посмотреть в лицо падающего в жадно раскрывшуюся навстречу бездну человека, он бы изумился.
Лёгкая победная улыбка — она всё же достала до края, уцепилась.
А всё остальное, право, такая пошлость…
* * *
Всё ерунда, кроме пчёл. Ну, если хорошенько вдуматься — пчёлы тоже ерунда… к чему в голову лезет такая чепуха, Валлентайн так и не смог понять. Он осторожно закашлялся и тут же поморщился, почувствовав на губах так и бьющие изнутри железисто-солёные брызги. Ой как нехорошо — если обломки рёбер проткнули лёгкие, дело худо. Ведь эльфийский целитель в своё время сомлел куда раньше, чем смог из косо прорубленного в скальной породе тоннеля выйти на обвалившуюся ныне галерею да попробовать определить эту дрянь внизу.
А это значило, что некая тварь, существо, нежить — нужное подчеркнуть… хм-м, да можно всё подчеркнуть — это нечто, короче говоря, имело к чёрному самое непосредственное отношение.
Все скудные остатки сил уходили на незримый щит, разделяющий сознание на здесь и там . Здесь оказывалось вполне терпимо, хотя там… там человеческое естество корчилось и визжало от боли. И всё же, Валлентайн безжалостно расширил и подвинул преграду, стиснул скулящуюю точку и задвинул куда-то в угол. Между воспоминанием, когда вывихнул палец — и той минутой, когда в детстве вместо безобидной мухи- музыкантика поймал ладошкой такую же с виду полосатую пчелу… надо же, ещё помнится!
Так, темнота такая, что не помогало даже истинное зрение — ну, таковое пару раз бывало и раньше. Хотя бы в той гробнице некстати проснувшегося древнего и весьма могучего шамана… неплохо тогда степняки с восхода заплатили за упокаивание беспокойного мертвеца.
Левая нога откровенно сломана и хрустит эдак мерзко — не смертельно. Рёбра похуже, но и чёрного мага так просто не убить.
А вот навалившееся со всех сторон жадно чавкающее нечто озадаченно приостановилось — хоть и долго пришлось ждять очередной подачки сверху, но она всё-таки прилетела. Да вот, погрызть-полакомиться человечиной что-то никак не удавалось. Нет, не мерзкой плотью, но сладким и незабываем нечто. То ли душа, то ли аура — суть не в терминах.