Хоть и мудрено то — пересказать мысли, текущие в головах обладающих Силой, да ещё и женщин, а всё ж возможно. Убить кинжалом, пусть и волшебным, дракона? Нет, шалите. В принципе никак. А вот выпить жизнь и самоё естество, это хоть и трудно укладывается в голове, но всё же о таковых клинках в старых легендах что-то такое глухо упоминалось.
Потому и понятно, что обе мудрые чаровницы долго стояли обнявшись на маленьком балконе и, еле заметно покачиваясь словно в танце, любовались постепенно всё светлее вырисовывающимся городом. Ферри-Бэй — ведь на каком-то из древних языков — железный залив…
— Ты согласна рискнуть? — еле слышно и как-то глухо спросила Селина.
Ламия дёрнула щекой и легонько потёрлась ею о макушку ведьмы. Что тут сказать? Хоть и грех в том признаваться вслух — а среди сестёр даже и сказать о том страшно, засмеют — но с тех пор как Ариэла впервые подошла и долгим, вдумчивым взглядом посмотрела на своего неждано обретённого молочного брата, она не допускала к себе никого. Вернее, в себя… ну, да вы поняли. И много ли ещё надо знать всякого повидавшей матери, чтобы собразить, что неслыханное и даже невозможное среди ламий всё же свершилось?
— Она не станет колебаться ни мига, — вздохнула она.
— Есть ещё одно, — Селина убрала руку с талии подруги и обняла себя, словно ей стало зябко. — Но это может сработать только раз, и применить нужно в самый подходящий момент.
Задумчиво покачавшаяся над голове щёчка Верайль подтвердила, что ламия и сама уже догадалась. И что кивком подтверждает правоту слов и намерений подруги.
— И когда?
— Когда там наступит подходящая ночь… впрочем, уже скоро, — Селина не отвела взгляда вдруг ставших очень серьёзными глаз.
В них знакомо, чуть заметно светились привычные огоньки. Такие же сияли сбоку и чуть сверху — и когда они вдруг стали неудержимо расцветать навстречу друг другу, то постепенно затопили неземным сиянием весь этот далеко не худший из миров…
— Эта? — нетерпеливо спросила одна тень у другой, чуть остроухой и принюхивающейся к спящей женщине.
— Вроде бы, она. Точно, точно. Да и нет в этом сраном Эрбисе другой рыжей пекарши, — ухо человека знающего легко распознало бы в этом голосе легчайший эльфийский акцент.
Точно, точно. Да и нет в этом сраном Эрбисе другой рыжей пекарши, — ухо человека знающего легко распознало бы в этом голосе легчайший эльфийский акцент.
Третья тень промолчала, лишь пожала плечами да шевельнула неожиданно обнаружившимся заячьим хвостиком. Зато почти такая же необычная четвёртая наклонилась и внимательно, не глазами и не носом приценилась к разметавшейся во сне красотке, от которой даже сейчас исходил легчайший запах свежайшей, недавно испечённой сдобы.
— Булочки с корицей и тмином, — фыркнула тень и выпрямилась. — Да, мой сын входил к ней — и только особое заклинание не позволило этой рыжей шлюхе понести. Я даже сейчас чую его слабый следок.
Болотного цвета ведьминский огонёк вспыхнул всё же чуть раньше, нежели ярко-розовый шарик света обитательницы иного мира, и Верайль мимолётно улыбнулась — какая же замечательная у неё подруга!
В осветившейся комнате — вернее, спальне — обнаружилась спящая на кровати отчаянно рыжеволосая девица. В защиту её стоило бы сказать, что цвет волос оказался не совсем таким же, как у ревниво взирающей на соперницу ламии-матери. Не красивого цвета благородной меди, а не менее благородного цвета пламени. Ещё одним весьма веским аргументом «за» могло бы послужить то обстоятельство, что видные из-под лёгкого одеяла части тела оказались весьма и весьма даже на ревнивый женский взгляд. А просматривающиеся под тканью манящие очертания остального были бы по достоинству оценены и взыскательным взглядом мужским.
— Ну, теперь и сомнений быть не может, — немного усталая Селина всё же улыбнулась. — Скрытая и дремлющая Сила в ней есть, да и сама она вон какая вся из себя, кошка — чтоб мой гулёна-внучок такую пропустил? Да ни за что!
Спящая женщина зашевелилась. Сначала отвернулась от света и с ворчанием зарылась носом в скомканную подушку — даже ладонью отмахнулась было от примерещившегося ей чёрт-те чего. Однако почти сразу лицо её взмыло над постелью, а в промаргивающихся спросонья глазах постепенно разгорелось осмысленное выражение.
Внимательно и пристально она оглядела стоящую у её постели четвёрку (Жулик остался внизу караулить дверь на улицу), цепко ещё раз приценилась взглядом к каждой, делая понятные лишь женщинам выводы.
— Наконец-то… Когда он ушёл, я хотела наложить на себя руки… да и сейчас всё ещё не хочу жить без него, — всё же призналась она. — Однако он надавал мне по мордахе и шепнул: «жди, однажды мне понадобится твоё сердце».
Отвернувшаяся безучастно и лишь прислушивающаяся к словам Селина грустно улыбнулась. Не дура эта рыжая. К тому же, не признать в ней одну из тех малышек, которым она за свой долгий век помогла появиться на свет, было бы воистину грешно. Давно это случилось, правда — когда приехавшая к здешнему аптекарю за склянками и привозимым издалека змеиным ядом ведьма из жалости и женского сострадания помогла одной роженице. Маялась та девка так, что за полквартала болью по нервам шибало…