— Отчего в зале такой хлев, Гарри? — лениво поинтересовался волшебник.
В ответной речи гоблина прозвучало столько всякой ерунды и даже чепухи вперемежку с непрестанными извинениями и уверениями в своей преданности, что Валлентайн в конце концов попросту отмахнулся.
— Значит, так, — он полуобернулся и с высоты седла обозрел собравшуюся на улице немалую толпу. — Вы тоже. Поздравления и подарки завтра — если жив буду. Сейчас ужинать, немного отдохну. И пойду Замок смотреть.
— Распечатывать, значит? — давешний здоровяк-стражник, который, по-видимому, уже сменился со стражи, протолкался сквозь толпу и теперь озадаченно чесал в затылке. — А что, дело хорошее. Сколько ж ему стоять пустому? Опять же, авторитет в народе, стал-быть…
И оглянулся в поисках поддержки. Надо признать, что известие о том, что в кои-то веки Ферри-Бэй может попасть в крепкие руки не только хоть каким-то боком дворянина, но ещё и волшебника, произвело неизгладимое впечатление. Люди, гоблины, пара возвышающихся над головами троллей — все разом взволновались и зашушукались, обсуждая такую новость.
Поскольку с бывшим маркизом из города наверняка уберутся и его прихлебатели — а оставшихся всё равно придётся снимать и через одного вешать — Валлентайн с лёгким сердцем произвёл плечистого десятника в сотники.
— В воротах не испугался, стало быть — службу знаешь?
Здоровяк побледнел, маленько спал с лица и даже поёжился от такой ответственности. Однако громогласно заверил, что армейской службы он смолоду вдоволь хлебнул, а мзды сверх совести ни с кого никогда не брал.
— Оттого и засиделся в десятниках, — огорчённо он встряхнул коротко остриженной по-военному головой и решительно ударил оземь шлемом. — А, была не была! Приказывайте, ваша милость!
— До утра сам разберёшься. Принимай командование и делай пока, что считаешь нужным — ты здесь лучше ситуацию знаешь, — Валлентайн не стал загружать гудящую от усталости голову ещё и этим.
Здоровяк так ощутимо заколебался, что даже странно, как на нём не зазвенела потрёпанная кольчуга.
— А с пиратами как быть, ваша милость? — вполголоса осведомился он. — Прежний-то их привечал, и ежели по-хорошему, город и порт нынче самая настоящая база и есть. Закон и порядок тут и не ночевали.
В глазах его столь явственно виднелось недоверие и надежда, что волшебник даже отвлёкся от замечательного бараньего рагу с чесночным соусом.
— Кто до утра удерёт подальше, за теми гнаться не стану. Остальным придётся поумерить пыл, — великодушно отозвался он.
Тем более, что смекалистый Гарри сразу по прибытии распорядился вытащить прямо посреди улицы самый неколченогий из своих столов и за неимением чистых скатертей застелить позаимствованным у кого-то из соседей парусом.
Ну, и на столе уже как по взмаху волшебной палочки появилось всё, чему полагается для подкрепления сил. Ибо заходить внутрь заведения Валлентайн откровенно побрезговал.
‹Вставка 7›
Замечали ли вы, что если какое-либо слово повторить вслух десяток-другой раз подряд, то оно неожиданно теряет свой смысл и обращается в набор пустых, перекатывающихся на языке нелепых звуков? Во всяком случае, Валлентайн негаданно-нежданно вспомнил о том, когда за окном визгливый женский голос раз эдак с дюжину нудно и безо всякой надежды на успех проорал:
— Паня, а ну ходь сюды! Нешто не слышишь?
Утро уже давно вступило в свои права — да так, что в напрочь вынесенное вчера окно вовсю ломились солнечные лучи. По замку, как будто так и надо, толпами гуляли сквозняки и привидения. Чёрный как смоль адский пёс мирно дремал у крыльца донжона, положив на передние лапы две головы и иногда во сне скуля третьей, коя такой чести не удостоилась. И только эхо зычноголосой женщины металось по запутанным переходам, иногда гулко отзываясь в высоких сводчатых залах.
— Паня, растудыть тебя через грот-мачту — счас крапивой у меня враз огребёшь! А вот найду тя…
Волшебник с наслаждением потянулся и даже зевнул. От ночных приключений и ужасов не осталось даже следа. И сейчас замок, ещё вчера представлявшийся прибежищем самых страшных кошмаров и тёмных сил, просто тихо нежился на утреннем ветерке и солнышке. Он казался весь пронизанный ласковым сиянием, и в косых столбах солнечного света неслышно плясали золотистые пылинки.
Ну вот, а страхов-то рассказывали!
Прислушавшись, Валлентайн где-то на самом донышке восприятия всё же различил еле заметное басовитое гудение. То могучая древняя магия, пропитавшая всё сооружение словно вода губку, мимолётно давала о себе знать. А ведь ещё вечером всё было по-иному…
Гулко, с ленивой самоуверенной оттяжкой хлестнул разряд молнии. Удар этот разметал в стороны дорожную пыль, и от этого мощёный каменными плитами путь к воротам замка вдруг проступил явственно и неотвратимо. Выщербленные шестиугольники сложились в узор — и узор этот упирался в мрачные и высокие ворота. Век бы не видать такой картины…
Бойницы и стрельчатые оконца привратной башни загорелись призрачным огнём. Сначала робко и неуверенно, словно там кто-то метался с одинокой зелёной свечой, а потом всё сильнее, пока изнутри сооружения не стали бить во все стороны снопы света. Затем осветились и угловые башни, там и выглядывающий из-за стен крепкий донжон озарился всё тем же неестественным сиянием. А на остроконечном шпиле сам собою воцарился неяркий, исходящий голубым пламенем шар. Тревога! Чужаки у ворот!