— Три полных рожка и ещё один на хорошую очередь… — сообщает он неутешительный итог.
Чайке проще — её снайперка не такая прожорливая. А учитывая то, что хозяйка бережёт и ласкает её подобно любовнику (тут я против воли начинаю ревновать к этой железке), винтовка не подведёт. Один выстрел — один труп, и до этого времени мастер-сержант работала словно гвозди в супостатов вколачивала. А так — ноги от ушей и прочий комплект в ассортименте. Век бы бежал следом за такой, хоть бы и с полной боевой выкладкой, и любовался бы на перекатывающуюся под комбезом попу…
— Не учи учёного, Чайка. Бегать я поучу и тебя, и тех кто тебя учил. Знаю, что так легче — но я недавно после ранения, надо нагрузочек побольше, чтоб силы быстрее восстановились, — я прицениваюсь к часам, неутомимо сжирающим стрелкой скупо отведенное на отдых время.
Знаю, что так легче — но я недавно после ранения, надо нагрузочек побольше, чтоб силы быстрее восстановились, — я прицениваюсь к часам, неутомимо сжирающим стрелкой скупо отведенное на отдых время.
Снайперша бросает в мою сторону быстрый взгляд искоса, и в нём сквозит уважение. Соображает пташка, где примерно в то время жара стояла. Настолько жарко, что нас там вроде бы и вовсе не было — боже упаси! Нейтральные и насквозь запретные для нас места, и о том боялись шептаться даже за углами в штабе. Но судя по грудам трупов, кто-то весьма умелый там всё-таки побывал, и не просто загорал на солнышке с пивом.
— А кстати, командир, откуда ты взялся? — Гоблин со своей шайтан-трубой и «береттой» тоже затеял ревизию оставшихся боеприпасов. — Последний транспортюга ушёл ещё вчера, а вертушек на эту операцию вроде не давали.
Его гранатомёт привычно топорщится над плечом, отчего парень выглядит каким-то нескладным и вечно чумазым от копоти. Потому-то Миху довольно быстро переименовали в Гоблина. Да и ж а ру он умел давать супостатам так, что прозвище оказывалось весьма и весьма уважительным. Как пошепчет что-то над своей ракетой, а потом ка-ак шарахнет! И что характерно, почти всегда попадает — вот тут уж впору во всякую мистику с чертовщиной поверить…
Да. Безнадёга, как говорится. Остатки группы-пять уже занесены в штабе чьей-то бестрепетной рукой в графу «запланированные потери». Операция завершена. Транспорты ушли, а вместе с ними и нацелившие рыла своих башенок мутно-серые боевые корабли. На этом богом забытом берегу остались только стреляные гильзы, взорванный объект N. И трупы — сотни измятых трупов в как-то нелепо и игрушечно застывших корявых позах… А ещё затаившиеся в дюнах двое парней и девчонка, которых мне кровь-из-носу надо отсюда вытащить…
Миха вроде бы беззаботно балагурил ещё что-то, протирая тряпицей три оставшиеся ракеты для своего «Карла-Густава». Но краем глаза я-то вижу — между его правой ладонью и рукоятью вроде бы невзначай передвинутой вперёд «беретты» и пространство чистое, да и расстояние небольшое.
— Откуда я, не спрашивайте — всё равно не поверите. Меня послали вывести отсюда остатки застрявшей группы-пять, и я намерен приказ выполнить. Даже если мне придётся всех вас, сосунков зелёных, оглушить и тащить на закорках, — мой голос звучит скучновато и как-то даже буднично.
И не давая больше времени на ненужные сейчас размышления, интересуюсь у Чайки:
— Ну что там высмотрела, востроглазая?
Мастер-сержант показывает направление.
— Двое с пулемётом.
Я выглядываю в расщелину меж поросшим тусклой зеленью валуном да грязно-серой глыбой взорванного бетона, и некоторое время вдумчиво всматриваюсь в весьма унылый и немного приевшийся пейзаж.
— Ещё один, прямо по курсу.
Чайка недоверчиво косится в мою сторону, а затем снова приникает к прицелу и водит стволом.
— Не вижу.
Я вздыхаю, краем глаза отметив, что отдых наш подходит к концу.
— Убери ту трубу и смотри ближе. Старая сосна с обломанной макушкой.
Через несколько секунд доносится тихое чертыхание снайперши.
— Хорошо засел, паразит. На этой тропочке он положил бы нас как кур я т.
Снова взгляд в щель, и снова я командую ей:
— Дистанция эдак двести пятьдесят? Нацепи глушак, попробуй достать по-тихому.
Странно видеть скептическое выражение на этой чумазой и всё равно какой-то породистой мордашке. Снайперша нехотя и молча кивает, а ладонь её уже навинчивает на срез ствола длинный цилиндр.
Затем она приникает к тому, что я так невежливо назвал трубой. «Двести сорок пять» — шепчут её губы, но по большому счёту Чайка обижена. Она сосредоточенно молчит — для стрельбы с глушителем двести сорок пять это уже чересчур. А ведь, чирикнуть надо только один раз.
Лёха и Гоблин насторожились, и на всякий случай уже заняли позицию слева. На их грязных физиономиях нарисована нешуточная озабоченность, а стволы в руках парней уже готовы предъявить миру вовсе не мирные аргументы.
Чайка придирчиво осматривает блестящий патрон, словно надеясь что-то там обнаружить. Затем мимолётно чмокает остроконечную посланницу смерти — и ловкими пальчиками досылает в патронник.
Меня бы так хоть раз поцеловала, стервочка… однако, похоже, остроглазая мастер-сержант таки углядела шевеление моих губ и всё по ним прочла. Потому что снисходительно усмехается и приникает к прицелу. Миг-другой тянутся невыносимо долго, и лишь потом раздаётся сухой и какой-то несерьёзный хлопок, который ты чёрт разберёшь откуда прозвучал в этой мешанине дюн и камней.