Они сидели за длинным столом в кухне — клетчатая красная скатерть, массивные тарелки, вода в высоких стаканах с толстой кромкой. Свинина была сварена с листьями какой-то дикорастущей зелени, что придавало ей терпкий, пожалуй, приятный привкус и заглушало вкус жира. У Гэннона были кулинарные способности человека, который когда-то готовил для удовольствия и не потерял навык.
У Гэннона были кулинарные способности человека, который когда-то готовил для удовольствия и не потерял навык.
— Когда-нибудь из вас выйдет отличная жена, — шутил Херити.
Гэннон не реагировал на остроты. Мерфи хмуро глядел на Гэннона, его лицо было стянуто в строгую гримасу, которая становилась улыбкой, когда на него смотрел Херити.
— Ты заметил, Джон, — спросил Херити, жестикулируя своим столовым ножом, — как сгорел пыл ирландца? Я думаю, что сам Безумец мог бы войти прямо в нашу компанию без всякой опасности, покрытый кровью всех этих миллионов людей. Мы только потеснимся за столом и спросим, что он пожелает выпить?
— Это не апатия, — возразил Гэннон. Это было его первое замечание с тех пор, как он подал еду на стол.
Отец Майкл поднял глаза на Гэннона, удивленный резкостью в его голосе.
— Мистер Гэннон собирается почтить нас своим грандиозным мнением, — сказал Херити.
— Слушайте, когда говорит профессор! — отрезал Мерфи.
Именно тогда Гэннон впервые и открыл свою связь с Тринити-колледжем.
— Я знал, что где-то вас видел, — сказал отец Майкл.
— Мы уже перешли за грань апатии, — продолжил Гэннон.
Херити, улыбаясь, откинулся на спинку стула.
— Тогда, может быть, вы объясните нам, прохвессор, что же там, за гранью апатии?
— Женщины ушли навсегда, — сказал Гэннон утомленным голосом. — Женщины ушли, и ничто… ничто (!) не вернет их назад. Ирландская диаспора кончилась. Мы все вернулись домой умирать.
— Должны же где-то быть женщины. — Это сказал старший мальчик, который сидел рядом с отцом.
— И умные люди, такие вот, как мистер О’Доннел, найдут лекарство от чумы, — добавил Мерфи. — Все образуется, профессор. Будьте в этом уверены.
— Когда мы все еще жили в Корке, — сказал Кеннет, — я слышал, что в старом замке Лакен есть женщины — в безопасности и под защитой пушек.
Во время всего этого разговора Гэннон молча смотрел в свою тарелку.
— Много таких рассказов ходит, — согласился Херити. — Я верю в то, что вижу.
— Вы умный человек, мистер Херити, — сказал Гэннон, подняв на него глаза. — Вы видите правду и принимаете ее такой как есть.
— И в чем же заключается правда? — спросил Херити.
— В том, что мы неумолимо движемся к краю, за которым уйдем в небытие. Что за гранью апатии? Та вещь, о которой некоторые из вас думают, что это жизнь, — на самом деле уже смерть.
— Добро пожаловать в Ирландию, янки! — воскликнул Херити. — Есть Ирландия, которую прохвессор только что описал нам. И есть еще Ирландия литературных фантазий. Вы думали, что найдете именно ее, мистер О’Доннел?
Джон почувствовал в груди смятение. Он снова вернулся к легенде, которая до сих пор помогала ему защищаться:
— Я приехал, чтобы помочь.
— Я все время забываю, — сказал Херити. — Что ж, это Ирландия, мистер О’Доннел, то, что вы видите сейчас вокруг вас. Может быть, это единственная Ирландия, которая всегда только и существовала, и она страдает в тысячелетней агонии. Я приглашаю вас посетить ее.
И Херити снова склонился и начал есть.
Гэннон встал, подошел к буфету и вернулся с полным кувшином чистого самогона. Когда он снял крышку, над столом поплыл острый запах алкоголя. Джон уже успел попробовать это пойло из бутылки, которую ребята принесли вниз со склона холма. Он отрицательно помахал рукой, показывая, чтобы Гэннон не наливал в его стакан.
— Ну вот, Джон, — сказал Херити.
— Ты откажешься от самогона так же, как и от «Гиннесса»? Не хочешь же ты, чтобы мы пили одни!
— Здесь достаточно людей, чтобы выпить с вами, — сказал отец Майкл.
— И вы среди них? — спросил Херити.
Отец Майкл взглянул на другой конец стола, где неразговаривающий мальчик смотрел на него с тревогой. — Нет… мне не надо, благодарю вас, мистер Херити.
— Вы стали аскетом, святой отец? — спросил Херити. — Вера! Какие ужасные вещи происходят. — Он принял стакан самогона от Гэннона и отхлебнул из него, причмокнув губами в притворном восхищении. — Ах, это, действительно, молочко маленького народца!
Гэннон подвинул сосуд вдоль стола по направлению к Мерфи, который жадно схватил его и налил себе большой стакан.
Снова усевшись за стол, Гэннон посмотрел на отца Майкла.
— У вас есть родственники в этих местах, отец?
Отец Майкл отрицательно помотал головой.
Херити сделал большой глоток самогона, поставил стакан и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Семья? У нашего отца Майкла? Разве вы не знаете, что все священники происходят из выдающихся и больших семей?
Отец Майкл бросил на Гэннона затравленный взгляд.
— У меня есть два живых брата.
— Живых! — воскликнул Херити. — Вы слышали, что сказал прохвессор? Это не жизнь. — Он поднял стакан. — Тост. Дайте мистеру О’Доннелу стакан. Он выпьет с нами.
Гэннон плеснул немного самогона в стакан и подвинул его Джону.
— За проклятую Ирландию! — сказал Херити, высоко поднимая стакан. — Пусть она восстанет из мертвых и поразит дьявола, который причинил нам это зло. И пусть он переживет тысячу смертей за каждую, которую вызвал.