Тревожное воспоминание зазвенело колокольчиком в памяти Колемана.
«Вы причинили мне зло, убив тех, кого я так любил. Я сам, лично, призываю вас к ответу. Вы убили мою Мери и наших детей, Кевина и Мейрид. Я поклялся тройной клятвой на их могиле. Я буду отомщен таким же способом».
Колеман снова включил интерком и попросил Оуни проверить эти имена.
— И пока ты тут, позвони в университетскую больницу. Узнай, можно ли мне связаться с Фином Доэни.
— Это, должно быть, Финтан Крейг Доэни, сэр?
— Верно.
Колеман еще раз перечитал письмо. Его прервали одновременно телефон и интерком. Голос Оуни произнес:
— Доктор Доэни на линии, сэр.
Колеман снял трубку.
— Фин?
— Что у тебя там стряслось, Алекс? Оуни О’Мор мечется словно ошпаренный.
— Я получил письмо с угрозами, Фин. И в нем кое-какая техническая чепуха. Можешь уделить мне минутку?
— Продолжай, — голос Доэни эхом отдавался в трубке, словно он находился где-то в глубокой пещере.
— С тобой кто-то есть? — спросил Колеман.
— Нет. Что тебя так испугало?
Колеман вздохнул и обратился к письму, выделяя технические подробности для Доэни.
— По этому трудно что-то определить, — сказал Доэни. — Но я не могу придраться к его ссылкам на процесс рекомбинации ДНК. Понимаешь, Алекс, таким путем можно получить новый вирус… но этот…
— Реальна ли эта угроза?
— Я бы сказал, что, несмотря на некоторые сомнительные места, да.
— Тогда я могу проигнорировать это дело?
— Я бы позвонил в полицию.
— Могу ли я сделать что-то еще?
— Мне нужно подумать.
— И еще одно, Фин! Ни слова об этом, пока я все не раскрутил.
— Ах ты, пронырливый газетчик!
Но Колеман почувствовал успокоившую его нотку смеха в голосе Доэни.»…некоторые сомнительные места, да». Значит, Доэни не слишком обеспокоен. Хотя это по-прежнему хороший сюжет, подумалось Колеману, когда он положил трубку на рычаг. Мщение жертвы взрыва бомбы. Медицинский эксперт говорит — это возможно.
В интеркоме раздался голос Оуни:
— Сэр, та бомба на Графтон и Сент-Стефенс Грин. Помните это?
— То кровавое событие?
— Трое жертв носят те имена, что в письме, сэр. Там погибли Мери О’Нейл со своими детьми, Кевином и Мейрид.
— Да, американцы. Я помню.
— Муж стоял у окна в банке на этой улице и видел, как все произошло. Его звали… — Оуни помолчал и выдохнул: — Доктор Джон Рой О’Нейл.
— Медик?
— Нет, какой-то профессор. Он был здесь с работой по одному из тех дел с грантами, которые они так любят, — изучение состояния дел в генетике или чего-то… да, то, о чем говорится в нашей истории. Генетические исследования.
— Генетика, — Колеман задумался.
— Хорошо согласуется с нашей историей, сэр. Этот О’Нейл был как-то связан с физической химией. Биофизик. И преподавал на каком-то фармацевтическом факультете в Штатах. Говорят, он еще владел там аптекой.
Колеман внезапно содрогнулся. Он чувствовал, что некое зло пробралось под поверхность его земли, нечто более ядовитое, нежели любая из проклятых святым Патриком змей.
Та взорванная Ирландской Республиканской Армией бомба могла получить известность как наиболее ужасная ошибка за всю историю человечества.
— Есть ли какая-нибудь возможность попасть на Эчилл? — спросил Колеман.
— Линии забиты, сэр. Не послать ли нам самолет?
— Пока не надо. Свяжитесь с полицией. Если телефоны на Эчилле не работают, то им, должно быть, что-то об этом известно. Вы сняли копию с этого письма?
— Две копии, сэр.
— Им понадобится оригинал…
— Если они не получили такое же послание.
— Я думал об этом. Мне просто не хочется раскрывать карты. Мы можем быть здесь первыми. Во всяком случае, у нас есть шанс. — Колеман взглянул на письмо у себя на столе. — Как бы то ни было, не думаю, что мы сможем снять с него отпечатки пальцев.
— Мы продолжаем работать с этим сюжетом, сэр?
— Оуни, я почти боюсь не публиковать его. Есть в нем что-то. И такой выбор Эчилла… «демонстрация», как он говорит.
— Сэр, вы подумали о панике, что может…
— Просто свяжи меня с полицией.
— Сейчас, сэр!
Колеман поднял трубку и позвонил жене домой; говорил он повелительным тоном и сделал так, что разговор быстро закончился.
— Ожидаются неприятности из-за того сюжета, что мы собираемся публиковать, — объяснил он. — Я хочу, чтобы ты взяла мальчиков и уехала к своему брату в Мадрид.
Когда она начала протестовать, Колеман прервал ее:
— Будет скверно… я так думаю. Если вы будете здесь, я буду уязвим. Не теряй времени — просто уезжай. Позвони мне из Мадрида, и я тебе все объясню.
Он повесил трубку, чувствуя себя несколько глуповато, но ощущая облегчение. Паника? Если его опасения подтвердятся, тут будет кое-что похуже паники. Колеман уставился на письмо, сосредоточившись на подписи: «Безумец».
Колеман медленно покачал головой. Он припомнил историю ирландского гробовщика, который, делая надгробие над могилой своей жены на кладбище в Квебеке, дал обет: «На кресте, Мери, я клянусь отомстить за твою смерть».
Жену О’Нейла звали Мери. И теперь, если это был О’Нейл, он называл себя просто — Безумец.
4
Мои воспоминания, это пытка — прекрасная пытка.
Джозеф Херити
В Джоне Рое О’Нейле медленно накапливались изменения. Иногда его неожиданно бросало в дрожь, сердце колотилось, пот выступал по всему телу. В таких случаях он задумывался о старой вере в одержимость. Это было похоже на то, будто иная личность овладевала его телом и нервами.