— Я скоро выйду, — ответил Вэлкорт. — Восточная комната.
Кабинет и главы специальных комитетов прибыли с докладами для нового президента. Они встретятся в самом низу, в холле, где уже разложены все аксессуары для аудио — и видеопрезентации. Это будет долгое заседание. Особое внимание будет уделяться одной проблеме — новой еврейской диаспоре. Только несколько упрямцев остались еще в Израиле. Тем, кто уже в Бразилии, требуется пища и крыша над головой. «В Бразилии сейчас, наверное, сумасшедший дом», — думал Вэлкорт. Боже правый! Когда только эти евреи найдут себе дом? Те, что остались, обещали прорваться с боем через пустыню и восстановить подачу саудовской нефти. Глупость! Чума снизила потребности в энергоресурсах до малой части предыдущего уровня. Кто теперь путешествует? Выжившие ведут существование замкнутыми коммунами. Только Барьерной команде нужны большие количества нефти, и Советский Союз несет большую часть этой ноши.
Вэлкорт теперь слышал в коридоре другой голос, голос, из-за которого он задерживался, голос Шилоха Бродерика. Стареющий Бродерик прибыл из своего вашингтонского дома с требованием, чтобы его допустили «ввести президента в курс дел». К протокольной заявке была подколота записка «Дорогой Сэм», напоминающая об их прошлых связях. Даже не объявляя этого открытым текстом, записка ясно давала понять, кто послал Шилоха «вводить президента в курс дел».
Поддавшись прихоти («все-таки я президент!»), Вэлкорт сказал:
— Пришлите Бродерика сюда. Скажите остальным, чтобы они начинали без нас. Они могут до моего прихода сгладить кое-какие шероховатости друг с другом.
Вэлкорт нагнулся, включил единственный торшер над удобным креслом, а сам уселся напротив него, в тени. Бродерик, войдя в кабинет, увидел эту расстановку и все понял.
— Не вставайте, сэр.
«Шилох сильно постарел с тех пор, как мы виделись последний раз», — отметил Вэлкорт. Он ходил прихрамывающей походкой старого человека, оберегая левую ногу. На его худом лице появились новые глубокие морщины, а волнистые волосы стали совершенно седыми. Уголки глаз его выглядели влажными, узкий рот стал еще более суровым.
Они пожали руки, причем Бродерик стоял, а Вэлкорт остался сидеть. Бродерик уселся в кресло под лампой, направленный отражатель которой бросал на него безжалостный свет.
— Благодарю вас, мистер президент, что вы согласились принять меня перед остальными.
— Я не ставил вас впереди остальных, Шилох. Я отодвинул остальных назад.
Это вызвало признательный смешок оценившего тонкий юмор человека.
Вэлкорт мог себе представить, как Шилох обсуждает вопрос о том, использовать ли обращение «президент» или «Сэм». Его дипломатическая выучка все-таки победила.
— Мистер президент, я не знаю, можете ли вы по достоинству оценить представившуюся нам возможность раз и навсегда разрешить коммунистический вопрос.
Его дипломатическая выучка все-таки победила.
— Мистер президент, я не знаю, можете ли вы по достоинству оценить представившуюся нам возможность раз и навсегда разрешить коммунистический вопрос.
«Вот, дерьмо! — подумал Вэлкорт. — А я-то думал, что его люди могут предложить нам что-нибудь новенькое».
— Выкладывайте, Шилох.
— Вы, конечно, понимаете, что у них все еще есть агенты, даже здесь, в Вашингтоне.
— В наши дни иммунитет — это слово без его старых значений, — сказал Вэлкорт.
Бродерик хмыкнул и продолжил:
— Вы имеете в виду, что у нас тоже есть там люди, я же обращаюсь к другому аспекту ситуации. Советы и Соединенные Штаты представляют собой «шкуру леопарда», пятна которой — это незатронутые чумой общины. Сравнение относительной уязвимости этих населенных центров ясно показывает, что преимущество на нашей стороне.
— Это действительно так?
— Несомненно, сэр. У нас более разбросанные общины с меньшей численностью населения. Вы уловили мою мысль?
«Боже правый! Неужели он собирается вытащить на свет старую доктрину «первого удара»?»
— Мы обсуждали это с моим предшественником в течение некоторого времени. — Тон голоса Вэлкорта был сух. — Но вы, конечно, не…
— Не атомное оружие, сэр! Бактериологическое!
— И мы, конечно, свалим все на О’Нейла. — Голос Вэлкорта стал еще суше.
— Совершенно верно!
— А что общего имеют с этим советские агенты?
— Мы дадим им ложный след, и этот след докажет, что мы здесь ни при чем.
— И как же вы собираетесь заразить Советы?
— Птицы.
Вэлкорт подавил улыбку, покачав головой.
— Перелетные птицы, мистер президент, — сказал Бродерик. — Это именно то, что этот Безумец…
Вэлкорт больше не мог сдерживаться. Его всего затрясло от смеха.
— В чем дело, мистер президент?
— Сразу после того, как меня привели к присяге, Шилох, я позвонил премьеру, и у нас была получасовая беседа — уже принятые обязательства остаются в силе, какие новые варианты могут быть — и все такое прочее.
— Хороший ход, — сказал Бродерик. — Успокоит их подозрения. Кто был вашим переводчиком? — Он кашлянул, уяснив свою бестактность. — Простите, сэр.
— Да, мы говорили по-русски. Премьер считает, что у меня грузинский акцент. Он находит весьма полезным, что я могу говорить на его языке. Это сводит непонимание к минимуму.