— Это полезно, — сказал Херити, — слушать голос человека, не видя его лица. — Он снова наклонился вперед, чтобы посмотреть на священника. — Я слушал вас, Майкл Фланнери. Вы говорили об этой кровавой резне и ни слова о том, что вы понимаете наконец, почему я плюю на вашу Церковь?
Отец Майкл не ответил.
Херити ухмыльнулся и опять переключился на созерцание дороги. Было слышно, как идущий позади мальчик отбрасывает ногами камни в кустарник. Они теперь поднялись на возвышенность над потоком и увидели длинный склон там, где дорога терялась в непроходимых зарослях вечнозеленых деревьев.
— Вы сами видите, отец, — сказал Херити, — что труднее всего быть покинутым Богом. Он отказался от меня, но я от него не отказывался. Они забрали у меня религию!
В глазах отца Майкла заблестели слезы. Он подумал: «Да, Джозеф Херити, я понимаю, о чем ты. Я знаю всю эту физиологию, ко горой меня обучили в семинарии. Ты скажешь, что Церковь заменяет мне секс. Это та любовь, которую я никогда не смог бы найти у женщины. О, я понимаю тебя. Это новая Церковь, которую, по твоему мнению, мы имеем, а не женщина для любого из нас».
Сам не зная почему, отец Майкл почувствовал, что слова Херити прибавили ему сил.
— Спасибо тебе, Джозеф, — сказал он.
— Спасибо мне? Что вы такое говорите? — голос Херити был полон оскорбленного достоинства.
— Я думал, что одинок, — сказал отец Майкл. — Но теперь вижу, что нет. За это я и благодарю тебя.
— Что за ерунда, — проворчал Херити.
Некоторое время он шел, сердито насупившись, но затем хитро усмехнулся.
— Вы просто растеряны, отец, — сказал он. — Мы никогда не будем вместе.
Джон увидел по лицу Херити, что тот забавляется. Но отец Майкл… растерян? Херити явно злорадствовал из-за чьей-либо растерянности. Может, ему нравилось и замешательство Ирландии? Нет… это противоречило Мотиву Херити. Чума разбередила неприкосновенное. Сознавая это, Джон понял с внезапной ясностью, что нашел ключ к Херити. Нашел то, что могло погубить человека.
«Нужно разрушить его веру в свой Мотив!»
Но это было именно то, что Херити попытался сделать с отцом Майклом. Как это могло быть слабостью Херити и… да, все-таки силой отца Майкла?
— Каковы твои политические убеждения, Джозеф? — спросил Джон.
— Мои убеждения? — Он усмехнулся. — Я либерал, да. Всегда им был.
— Он безбожный марксист, — вмешался отец Майкл.
— Это лучше, чем безбожный священник, — парировал Джозеф.
— Джон, ты знаешь что-нибудь о войне, которая длится вечно? — спросил отец Майкл.
— Закрой свою варежку, Майкл Фланнери, — проговорил Херити ровным и злым голосом.
— Никогда не слышал о ней, — ответил Джон священнику. Он почувствовал в Херити опасное спокойствие.
— Это «Провос», — сказал отец Майкл. Он посмотрел на Херити с мрачной усмешкой. — Препятствуйте любым соглашениям, убивайте тех, кто идет на компромисс. Терроризируйте миротворцев, бойкотируйте любые соглашения. Давайте людям только войну и насилие, смерть и террор, пока они не устанут от всего этого и не примут что угодно, даже безбожных марксистов.
— Вы вспомните, — буркнул Херити, — этот священник оплакивал заколотых помещиков на конном шоу в Дублине. Ненасытные капиталисты!
— Они были ненасытными, в самом деле, — ответил отец Майкл. — Я тебе это гарантирую. Именно жадность правит консерваторами. Но либералами движет зависть. А эти марксисты… — он пренебрежительно махнул рукой в сторону Херити. — …Все, что они хотят, — это сесть в кресла вельмож и строить из себя лордов перед другими. Интеллектуальные аристократы!
Джон почувствовал новую силу в голосе отца Майкла. Этот человек явно имел глубокие мощные корни и теперь вернулся к ним. Его могли преследовать сомнения, но сила, которую он получил в борьбе с ними, продолжала накапливаться. Она росла день ото дня.
— Теперь я знаю, как молиться за тебя. И я буду молиться за тебя, Джозеф Херити, — сказал отец Майкл.
Джон переводил взгляд с одного на другого и чувствовал огромное напряжение, нарастающее между соперниками.
Злобная ухмылка исказила рот Херити, но глаза оставались прежними. Он похлопал по ружью, висящему на ремне через плечо.
— Вот моя душа, отец. Молись за нее.
— На нашу землю выпустили дьявола, Джозеф, — прошептал отец Майкл.
Херити сохранял спокойствие, но в глазах его появилось диковатое выражение.
— Разве это дьявол?
— Дьявол, — повторил отец Майкл.
Все с тем же хладнокровным выражением Херити произнес:
— Смилуйся, сохрани, защити тебя от гоблина, пока ты спишь, — на лице его опять прорезался волчий оскал.
— Это слова Роберта Херрика, отец. Теперь ты видишь, в чем преимущества классического образования?
— В богобоязни тоже есть преимущества, — голос отца Майкла был спокойным и уверенным.
— Некоторых явлений мы боимся именно потому, что они реальны, отец, — сказал Херити. — Некоторые явления — это просто иллюзия. Например, твоя замечательная Церковь, ее добренькие слова и маскарадные обряды. Жалкое подобие свободной жизни.
— А ты свободный человек, Джозеф? — спросил отец Майкл.
Херити побледнел и отвел глаза. Потом заговорил, глядя куда-то в сторону.
— Я более свободен, чем любой из вас. — Он осмотрел окрестности и уставился на Джона. — Я более свободен, чем Джон Гарреч О’Доннел вместе с тем ужасным, что он скрывает внутри себя.