«Этот свитер связали руки его жены», — подумал Джон. Как только эта мысль появилась у пего, старик еще плотнее натянул на себя свитер, чтобы защититься от холода. Внизу на нем сразу же обнаружилась дыра от недостающей пуговицы. Эта вязаная вещь вообще имела такой вид, как будто никогда не стиралась. Джон опять подумал: «Старик хочет, чтобы к этому подержанному свитеру снова прикоснулись те пальцы, что связали его».
Джону послышался шепот О’Нейла-Внутри: «Неужели из того, к чему прикасались пальцы Мери, уже ничего не осталось?»
Слезы навернулись ему на глаза.
Внимание старика было отвлечено каким-то шумом снаружи внутреннего дворика. Он наклонил голову, прислушиваясь, а когда повернулся, то уже не было того пристального, внимательного взгляда, как раньше. Это было иссохшее лицо, подслеповатые глаза и рот, где уже не было зубов, — вот и все. Надтреснутым голосом старик произнес:
— Ты один из тех, кто пришел сюда со священником?
— Совершенно верно.
— Предупреди этого малого, чтобы не вздумал возрождать здесь церковь и мессу, — сказал старик. — Я его задушу его же собственной рясой, если он только попытается.
Джон был поражен горечью и силой в голосе старика — силой, которая не отражалась ни в глазах, ни в движениях губ, как будто беззубая дыра была просто механическим диктофоном внутренних мыслей.
— Вы не хотите, чтобы отец Майкл справлял мессу?
— Справлял мессу! — Старик плюнул на камни внутреннего дворика, затем заговорил слабым голосом, как будто каждое слово истощало его. — Я старый человек. Дни, когда я был ловким, проворным и сильным, давно ушли в прошлое. Больше во мне нет быстроты, и я никогда не пойду к мессе, потому что считаю — это Фиона стоит на коленях и молится вместо меня. — Тут надтреснутый голос словно запылал огнем: — Что могут принести ее молитвы, кроме одиночества?
Джон почувствовал О’Нейла-Внутри, молчаливого наблюдателя, завороженного беззубым ртом и его горькими словами.
— Я был рожден в полночь и поэтому могу видеть тени мертвых, — продолжал старик. — Если я правильно прищуриваю глаза и пристально смотрю в одно и то же место достаточно долго, то вижу мою старуху у огня так же реально, как в жизни. Она готовит мне на завтрак кашу.
Старик прищурился и сосредоточенно вгляделся в глубину дворика. Его голос упал почти до шепота.
— Это не похоже на память о старой боли. Ее можно заставить уйти, ты знаешь. Это та боль, которая не уходит, боль, которую чувствуешь, не зная ее причины. Она глубоко засела в черепе и не прекращается. Она появилась вскоре после того, как могила была засыпана землей. — Старик слабо покачал головой. — Может быть, она не кончится вовсе.
Через несколько минут Доэни вернулся, выбежав из аркообразного входа. Такая неожиданно энергичная походка была нетипичной для полных людей типа Финтана. Старик слабым движением отдал ему честь, когда тот остановился.
— Они сейчас заедут за отцом Майклом и мальчиком, — отрывисто сказал Доэни. — Будут здесь через минуту. Старина Барри, наверное, развлекал тебя какой-нибудь историей?
Джон кивнул.
Доэни потрепал старика по плечу.
Доэни потрепал старика по плечу.
— Пойдем к выходу, Барри. Помашешь рукой, когда они приедут, а мы подойдем потом.
Доэни заговорил с Джоном, не сводя глаз со старика, тяжелой походкой удаляющегося от них.
— Некоторые из них живут надеждой на месть. — Он бросил быстрый взгляд на Джона. — Некоторые пребывают в отчаянии, а кто-то пытается забыться в сомнительных удовольствиях, которые можно найти, — алкоголь, наркотики, отвратительные пародии на секс без всякой надежды на потомство. — Доэни кивнул в сторону старика, занявшего свой пост посередине арки и сосредоточившего внимание на правой стороне. — Барри хочет только одного — встретить Безумца и задать один-единственный вопрос: «Ты удовлетворен тем, что сделал?» — И снова Доэни пристально посмотрел на Джона. — Большинство из нас здесь не знает усталости. — Он прокашлялся и вместо того, чтобы сплюнуть, сглотнул слюну. — Мы находим много путей, чтобы сбежать от реальности. Если кто-нибудь заставит нас сталкиваться с ней лицом к лицу каждый день, то мы просто сойдем с ума.
На небольшом расстоянии, со стороны улицы, послышалось громыхание нескольких велосипедов. Старик наклонился вперед, отвлеченный этим звуком.
— Месть О’Нейла, я полагаю, была своего рода попыткой убежать от реальности, — сказал Доэни. — А террористы с бомбой, надругавшиеся над ним, решали те же проблемы. — И опять он посмотрел на Джона странным тяжелым взглядом. — Ты можешь найти даже некоторую симпатию у людей к этому бедному Безумцу, О’Нейлу.
У Джона першило в горле, и он не мог отвести взгляда от глаз Доэни.
— Если у вас нет альтернативы отчаянию, то мир может взорваться, — задумчиво продолжал тот. — Мы имеем только ролевые модели наших отцов, примеры церкви, государства и семьи — яростные, разгневанные, болезненные.
— Доэни повернулся к выходу. — О, вот и они, наконец.
Джон посмотрел вперед и увидел, как старик машет им рукой. Оливково-зеленая бронированная машина уже была ясно различима в арочном проходе позади него.
— Когда доберешься в Киллалу, — сказал Доэни, — попросишь их, чтобы дали тебе какую-нибудь новую одежду, вещи, которые тебе подойдут. Тебе, по крайней мере, нужно чувствовать себя комфортно.