— Ты ведь колдун, что ж тебе твоя волшба не помогает с руками-то?
Пард вложил в вопрос все накопившееся злорадство.
— Я не целитель, — спокойно пояснил эльф, не реагируя на явную насмешку. — Я знаю только несколько самых простых заклинаний. Кровь могу остановить, простой перелом срастить, ожог или рану затянуть, шрам убрать — вот и весь арсенал.
— А тот, через щеку, на память оставил?
Ириен невольно потрогал белую толстую нитку рубца, идущую от правого уголка рта к виску.
— От волшебного оружия шрамы не исчезают. Только тот, кто нанес рану, может ее излечить.
— А он, я так понял, не хочет, — усмехнулся недобро Пард.
— И не хочет, и не может. А что касается пальцев, то переломы слишком сложные. Да и больно сильно.
— Так сильно, что мочи терпеть нет? — с наслаждением нахамил оньгъе.
Но Ириен ответил серьезно:
— Я несколько раз пытался, но сознание терял. Не получается.
— А почему тогда от помощи отказываешься? Может, корешки-то помогут?
— Лошадям твои корешки помогают, а у… нелюдей от зубата хрящи окостеневают, — нехотя пояснил эльф. — Мне так разок локоть «полечили». Еще чуть-чуть — и сустав бы уже никто не смог разогнуть.
— Я не знал, — честно признался Пард.
— Ну так теперь знать будешь и никого калекой не сделаешь, лекарь, — сказал эльф как отрезал, продемонстрировав кусочек своего подлинного норова.
Оставалось Парду только челюстью хлопать от неожиданности. Он, конечно, обозлился поначалу, но к сведению случай принял и даже повадился советоваться с Ириеном о лечебных свойствах иных трав. Многого он от эльфа не добился, но попутно выяснилось, что тот изведал в своей жизни немало неприятных приключений, заканчивавшихся серьезными ранениями, и очень часто оказывалось так, что помочь было совершенно некому и приходилось обходиться своими силами.
— А ты кто такой? — поинтересовался как-то раз оньгъе.
— Как это кто? — не понял Ириен.
— Наемник, бродяга, пилигрим, шпион?
Тут эльф внезапно задумался, сделав для раздумий остановку прямо посреди дороги.
— Наверное, наемник.
— Наверное?
— Я ношу оружие, я воин, я иногда нанимаюсь в армию, значит, я — наемник. По крайней мере так можно охарактеризовать род моих занятий.
— Но на самом деле ты считаешь себя кем-то иным? — догадался внезапно Пард.
— Почему ты так решил? — холодно спросил Ириен.
— Очень просто. Я, например, сбежал со службы, значит, я дезертир и к тому же предатель, но я таковым себя не считаю, потому что никто не спрашивал, хочется ли мне быть солдатом. Правильно? Я всегда хотел за лошадьми ходить, быть для всяких тварей лекарем, им я себя в глубине души и считаю. Да, недоучкой и невеждой, но именно лекарем, а не дезертиром.
Внезапно эльф улыбнулся. Еле заметно, самым уголком губ, и то была первая улыбка, которую Парду довелось видеть на его лице. Кривая и неловкая, но это первый признак выздоровления, как говорится в «Канонах».
— Да ты философ, Пард. Этак каждый станет считать себя на самом деле кем-то иным. Шлюха — жертвой мужской похоти, наемный убийца — непризнанным поэтом, а пьяница — праведником. Хотя, возможно, ты и прав. Из тебя на самом деле лекарь лучший, чем солдат.
Пард надулся, углядев в его словах скрытую насмешку. Можно подумать, эльфу виднее, какой он воин, если он и лекарь не самый лучший. Но буквально на следующий день оньгъе выпал случай убедиться в том наглядно.
— Сюда идут люди, — внезапно сказал эльф.
— Что?
— Я говорю, что в нашем направлении со стороны дороги идут люди. Числом… э… одиннадцать.
Глядя, как Ириен аккуратно положил у ног мечи, Пард тоже придвинул свою секиру поближе. Люди эти могли быть кем угодно: лесорубами, охотниками или такими же бродягами, но им следовало увидеть, что два путника возле костерка совсем не безоружны. Прошло еще несколько мгновений, и Пард тоже услышал шуршание в кустах, топанье десятка ног и пыхтение. Эльф даже ухом не повел, продолжая поворачивать прутик с кусочками жирного кролика — вечерней своей добычи.
В людях, которые стали появляться со всех сторон из-за деревьев, Пард сразу и безошибочно опознал отъявленных головорезов. И он никак не мог ошибиться. Оньгъе сам мог стать точнехонько таким. Если бы захотел насиловать, убивать и грабить безнаказанно — до тех пор, пока из брюха не выпустят кишки или шею не обовьет жесткая веревка. Только двое из банды оказались метисами, а остальные представляли собой столь любимую оньгъенскими попами расу «настоящих» людей. Но такое явное преимущество никак не отражалось на их бандитских рожах.
— Что я вижу?! — радостно воскликнул самый толстый и розовощекий из компании. — Оньгъе в компании с эльфом? Ниски, я не сплю? Или, может быть, сегодня какой-то особенный день?
Квартерон с грязной каштановой шевелюрой игриво хохотнул в ответ, но тяжелый топор в его руках выглядел совсем не игрушечным.
— Оньгъенская собака моя. Родня как-никак.
— Трахни рыжего, как дед бабку твою трахал. Авось понравится, — предложил смуглокожий красавец со сломанным носом.
Головорезы довольно заржали. Предстоящая забава их весьма привлекала. И они, и даже Пард прекрасно понимали, что двое против одиннадцати просто не могут выстоять. Типичная оньгъенская внешность Парду приносила одни только неприятности, начиная от проклятий, брошенных негромко вслед крестьянкой, и заканчивая тяжелыми побоями. Даже сбрив бороду, он оставался бритым оньгъе, безошибочно узнаваемым в глухую безлунную полночь.