— Где?
— Женщина в зеленом, в кожаной полумаске.
— О! Это Дикарка, леди Веннэда, полукровка, любовница самого Шодара и его компаньонка.
— А кто рядом с ней?
— Эльф? Ее телохранитель. Пригласить его? — совершенно верно уловил интонацию гостьи хозяин «Свирели»
— Да, — твердо сказала Амиланд.
Она и раньше видела чистокровных эльфов, даром, что ли, остроухие векуют в Дарже едва ли не с самого ее основания. И далеко не все они красивы, но именно этот показался ей совершенно необыкновенным. Его волосы были чуть темнее, чем ее собственные, такие же длинные и густые. А как он двигался! Боги, сколько же совершенства вложено в каждый жест. Не поможет сравнение ни с леопардом, ни со степным волком, столько грации, и силы, и еще чего-то неуловимого, прекрасного и изысканного.
Вот эльф перевел взгляд своих зеленых глаз на женщину, последовав ими за приглашающим жестом Люзимара. Их взоры встретились. И эльф решительно подошел к леди Чирот.
— Чем я могу вам помочь, моя леди? — вежливо спросил он.
— Я подумала, что, возможно, вы не откажетесь от знакомства, — пролепетала Амиланд смущенно, чего сама от себя не ожидала.
— В данный момент я на службе, прекрасная… леди Соколица, но как только я освобожусь… — заверил ее эльф.
У него были самые незабываемые губы в Дарже. Не слишком полные и не слишком тонкие, в меру яркие и в меру жесткие. И улыбался он очень искренне.
— Сообщите об этом Люзимару…
— Моя нанимательница сейчас отправляется домой…
— Значит, я вас могу дождаться…
— Закажите десерт, чтоб вам не было скучно.
— Мне не будет скучно. Мои помыслы заняты…
— Чем же?
— Вами.
Ночью в Дарже принято говорить правду, особенно если на вас золоченая маска, перышко к перышку повторяющая рисунок оперения благородной птицы.
Амиланд глядела, как он уходит, отвесив поклон, и внутри что-то сжалось от острого предчувствия. Чего?..
— Его зовут Джиэссэнэ по прозвищу Унанки, — прошептал на ухо вездесущий Люзимар.
— Унанки?
— С ти'эрсона слово можно перевести… мм… легкий как перышко… что-то в этом духе.
— Хм… легче перышка…
А потом Джиэссэнэ вернулся, как и обещал. А потом с ними приключились весьма забавная ночь и еще более удивительное утро. А потом, не сразу, но очень скоро, Амиланд вдруг с ужасом обнаружила, что у нее тоже имеется сердце, как и у остальных смертных женщин.
Рассвет сотворил чудо, заставив успокоиться бушевавшее всю ночь неистовое море. И когда над горизонтом показался кусочек светила, его нежные розовые лучи легли на безукоризненную в своем совершенстве гладь. Волны тихо лизали камни у подножия старинного особняка, и только ветер, лениво шевеливший легчайший шелк занавесок, догадывался, что этой ночью в спальне хозяйки разразилась битва под стать буйству водных стихий.
— Разве есть необходимость сбегать прямо на рассвете? — спросила Амиланд.
Против ожидания, руки эльфа на завязках рубашки ничуть не дрогнули. Джиэс даже головы не повернул:
— У меня дела. Прости, дэлла. [3]
Глядеть, как он одевается, было так же приятно, как и на раздевание, потому что даже самая опытная даржанская куртизанка не могла похвастаться столь гармоничными движениями. Под вызолоченной солнцем кожей перекатывались литые мускулы опытного бойца. Разворот широких плеч говорил о том, что сей муж способен одной рукой сломать подкову, не поморщив ровного породистого носа.
Об иных, более… мм… приятных способностях своего возлюбленного леди Чирот предпочитала молчать. И не столько опасаясь возможного недовольства своего высокородного супруга, сколько из ревнивого желания обладать эдаким сокровищем единолично. Амиланд оставалась эгоисткой до мозга костей и собственницей, каких свет белый не видывал.
— Я тебе не верю, Джиэс.
— Твое право… но я действительно должен уйти прямо сейчас, — мягко ответил эльф.
— Ты мог бы жить здесь, со мной, а не в своей дурацкой гостинице.
Джиэс промолчал, не желая вступать в бесполезный спор. Их взгляды разнились принципиально. Унанки не хотел становиться живой игрушкой, а Амиланд не считала зазорным любым способом сберечь каждый миг, который они могут быть вместе. Ибо у леди Чирот было все, чего она только могла пожелать, кроме времени, оставшегося у них с Джиэссэнэ.
Вот и сейчас буквально через какой-то миг он ловко вспрыгнет на подоконник и бесшумным, опасным хищником выскользнет прочь, а следом его легкая тень заставит колыхнуться занавеси. И все. Словно и не было безумной ночи, полной до краев страсти и нежности, словно не было слияния тел и душ под легким водопадом шитых серебром тканей полога. Проклятье!
— Проклятье! — Леди Чирот иногда говорила то, что думала. — Это какое-то ваше нелюдское колдовство, не иначе.
— Фи, дэлла, а я-то думал, что общаюсь с образованной дамой, — рассмеялся Унанки, подхватывая витым шнуром волосы жестом, от которого у Амиланд перехватывало дыхание. — Сразу — нелюди, колдовство.
— Ты хочешь сказать, я тебя просто люблю?
Эльф поглядел на женщину со странно замкнутым выражением на лице.
— Говоря по совести, я никогда так не думал, Амиланд, — сказал он серьезно. — Это было бы чересчур жестоко по отношению к нам обоим.
Он, разумеется, был прав, и не стоило, пожалуй, провоцировать Джиэссэнэ на подобную болезненную откровенность. Но что сказано, то сказано.