1668 год
— Вставай, Джасс! Просыпайся!
Тихий, но твердый голос вырвал девочку из крепкого сна, как рыбак выхватывает рыбку из реки. От режущего света она зажмурила глаза и попыталась натянуть одеяло на голову.
— Перестань баловаться и вставай, — неумолимо приказали ей, и пришлось волей-неволей подчиниться. Чему-чему, а подчиняться ее научили лучше, чем всему остальному вместе взятому.
— Куда мы идем, леди Мора? — спросила шепотом девочка.
— Помолчи, там узнаешь, — шикнула на нее высокая худая женщина в темно-синем балахоне жрицы.
Они долго шли по узким коридорам, кое-где при тусклом свете свечных огарков, а иногда в кромешной тьме. И тогда девочка сильнее сжимала пальцы женщины, втягивая голову в плечи. Ладони ее взмокли от пота, а дыхание становилось частым и отрывистым. Она потеряла всякую ориентацию, но догадывалась, что они идут в запретную сакральную часть Ятсоунского храма, куда было позволено заходить далеко не каждой жрице. Во всяком случае, не малолетней послушнице, едва успевшей разучить десяток гимнов.
Наконец где-то вдалеке блеснул яркий огонек, который при приближении оказался ярко пылающим факелом в руке другой жрицы. Ее имени Джасс не знала, но по количеству надетых на ней священных знаков поняла, что перед ней сама Первая жрица бога-странника Оррвелла.
Жрица пристально посмотрела на Джасс пронзительными светлыми глазами и кивнула леди Море, как бы одобряя ее выбор.
— Все… по-прежнему, метресса? — осторожно спросила леди Мора, получив в ответ сдержанный вздох.
— Ее тоже зовут Джасс?
— Да. И возраст почти тот же. Только глаза другого цвета.
— Это не имеет значения. Веди ее.
Леди Мора крепко сжала ладошку Джасс и ввела в небольшой круглый зал. Девочка с любопытством осмотрелась. Она не боялась, потому что сочла происходящее обычной ночной мистерией, к которым послушниц постоянно готовили в храмовой школе.
Свод зала, не поддерживаемый колоннами, был облицован синей блестящей глазурью, уже местами потрескавшейся от времени. Он нависал над широким квадратным черным камнем в самом центре зала, на котором лежала другая девочка. Вокруг на полу были расставлены горящие красные свечки-«свидетели», образуя замысловатую фигуру. То ли древнюю руну, то ли знак силы. Это было красиво и немного жутко, но девочку всегда притягивала опасность, как бабочку огонь, и потому она почти не испугалась.
— Это же Джасс! — приглушенно воскликнула девочка.
— Это же Джасс! — приглушенно воскликнула девочка. — Нам сказали, что она заболела.
— Верно. А ты должна помочь нам вылечить ее, — пояснила ласково леди Мора. — Ты ведь не хочешь, чтобы твоя тезка умерла?
— Нет, конечно. А что нужно делать?
— Ничего. Ты просто должна лечь рядом с ней, но не прикасаться, а мы с метрессой Чиколой совершим необходимый обряд, и она выздоровеет. Ты все поняла?
Девочка энергично закивала. Жрица подтолкнула Джасс к камню и помогла ей залезть и правильно лечь. От больной девочки шел жар, словно от печки. Она давно была в забытьи и очень тяжело дышала. Губы ссохлись и потрескались, а щеки пылали садовыми пионами. Джасс мало знала эту девочку, но все равно по-детски пожалела. Она и сама не любила болеть, а ее тезка, судя по всему, очень-очень больна.
— Лежи спокойно и ни о чем не спрашивай, даже если станет очень страшно. Помни, мы рядом и тебе ничто не угрожает, — наставительно сказала леди Мора.
Тем временем жрицы стали по обе стороны камня и подняли над девочками блестящую пустую чашу. Они говорили на лонгиире — Истинном языке Творения, и, конечно, Джасс не понимала ни единого слова. Слова звучали невероятно красиво, словно песня. Их непривычный для уха ритм завораживал и околдовывал, исподволь прокрадываясь в сознание. Глаза девочки стали потихоньку слипаться, и последнее, что она увидела, — это слепящее лазоревое пламя, взметнувшееся в чаше.
Она не услышала, как потом утомленная Первая жрица сказала своей бледной помощнице:
— Я даже не надеялась, что у нас получится. Теперь все пойдет так, как должно было случиться, и никто, слышишь, Мора, никто не посмеет нас обвинить в том, что мы преступили запретную черту.
— Ничего нельзя было поделать, метресса. Долг превыше всего.
— Мы обязаны унести эту тайну в могилу, — согласилась Первая жрица.
— А глаза? — опасливо спросила леди Мора.
— Что глаза? У младенцев глаза всегда меняют со временем цвет, — убежденно пробурчала Первая жрица. — Кто вспомнит, какого цвета были глаза у трехлетнего ребенка? Даже сам Ар'ара…
Проснувшись утром в собственной постели, Джасс ничего не знала об этом разговоре и о том, что другая девочка по имени Джасс умерла, не дожив до рассвета. Она почти ничего не помнила о ночном происшествии…
Джасс ничего не почувствовала. Совсем ничего. Ее нутро не сворачивало судорогой, под веками не полыхал нездешний огонь, и не звенело в ушах. И тем более она не ощутила, как Познаватель касается ее души. Врут байки, нагло врут.
— Что скажешь теперь? — спросила она, заметив, как в его взгляд вернулась осмысленность.
— Что ты обратилась по адресу. Наверное, именно для этого и создаются ланги. Боги сами запутались в своих задумках.