— Что будет, если я открою? Огнем не полыхнет? — опасливо спросил Альс.
— Нет, не полыхнет. Ни разу не полыхнуло еще. Я так трубочку нашел. Дернул дверку, а внутри ничего, только прах, пыль и она, в самый угол закатилась.
— А для чего она, как думаешь?
Проводник смущенно кашлянул. Ему просто нравилась сама вещица как таковая, ведь ни у кого такой в целом свете больше нет. Разве не приятно само по себе?
Эльф осторожно потянул за желтоватую, как старая кость, петельку. Дверь даже не скрипнула и плавно отворилась, словно долгие века ждала именно этого случая.
Как и утверждал Роканд, пол комнаты покрывал толстый слой праха, белесый и тяжелый. Стены светились молочным светом, и этого света хватило, чтобы Ириен увидел картинку в узкой квадратной нише на стене. Яркая, пестрая и непохожая на обычный рисунок, сделанный красками или графитовым стержнем. Скорее всего, она напоминала замороженный волшебством взгляд, если такое в принципе возможно. На фоне высоких заснеженных гор с нее улыбались мужчина и женщина, так искренне и открыто, как улыбаются только самые удачливые и счастливые люди. Мужчина был русоволосым, стриженным, как рыцарь, чтоб волосы под шлемом не мешали, а волосы женщины, цвета спелой пшеницы, длинные и блестящие, полоскал невидимый ветер. Светлоглазые и молодые, они смотрели с картинки совсем как живые. Целое мгновение. Пока проникший в комнату сквозняк не разметал легким облачком удивительную картинку. Но и мгновения хватило эльфу, чтоб запомнить увиденное в самых мельчайших деталях.
Но и мгновения хватило эльфу, чтоб запомнить увиденное в самых мельчайших деталях. Как то: крошечные сережки у женщины, плоская серая штуковина, вставленная в ушную раковину мужчины. И уши, да, уши у них были человеческие, самые обыкновенные уши. Не заостренные в большей или меньшей степени, как у эльфов и орков, и не прижатые плотно к черепу, как у тангаров. То были именно люди. Такие же точно, как Пард, Малаган или Джасс.
— Ты видел?! — пискнул восторженно Роканд.
— Видел.
— Что ты думаешь по этому поводу, эльф? Только честно.
— Что все здесь построили люди… и что в «Незаконченной повести времен» гораздо больше истины, чем принято считать, — молвил Ириен.
— Хочешь совет, мастер Альс? Не говори никому о том, о чем додумался только что.
— Почему? — холодно поинтересовался эльф.
— Если боги распорядились всеми нами так, как оно есть, то не нам судить их выбор.
— Боишься, что твои сородичи вооружатся идеей о первоначальности вашей расы и начнут резать нелюдей?
— Скажем так, мастер Альс, я менее всего хочу, чтоб этот мир превратился в один большой Оньгъен… не в обиду мастеру Парду будет сказано, — мягко проговорил маленький проводник. — Я слишком хорошо знаю, что такое быть не таким, как все. И я ничего не имею против нелюдей. Наш мир разнообразен и нескучен в основном благодаря вам.
Ириен бросил взгляд на пепел, оставшийся от Первого Народа. Возможно, это тот самый случай, когда не стоит спорить с богами? Он хотел что-то сказать в качестве эпитафии Ушедшим, но вопль Сийгина вырвал эльфа из философского настроя, разрушив ощущение разговора с вечностью:
— Ирье! Скорее! Скорее!
Ириен сломя голову понесся на зов соратника, на ходу извлекая из ножен мечи и мысленно готовясь принять неравный бой с любым врагом. Хоть из прошлого, хоть из настоящего. Но застал он лишь кричащих на все лады мужчин:
— Старое Зло! Старое Зло!
— Я говорил, что здесь его гнездо! Я говорил! — громче всех вопил орк.
— Что тут?!! Что?
— Смотри, Ирье!
Проход по коридору перекрывала массивная дверь, такая мощная, что могла бы смело именоваться праматерью всех дверей. Но дело было не столько и не только в чудовищных запорах. По центру ее имелся один из самых зловещих и узнаваемых знаков этого мира. В большой светлый круг был вписан по центру черный круг поменьше, и от него в трех направлениях расходились три толстых черных луча. Знак издревле почитался как символ самого ужасного, запредельного, непознаваемого черного Зла, хуже которого вообще ничего не существует в целом свете. Старое Зло — так именовали его на всех языках, но, как ни удивительно, никакого магического смысла знак не нес, являясь проклятием, злом и символом неназываемого ужаса одновременно. Особо зловредные некроманты ставили его на книги как печать. Адепты темного культа поклонялись знаку в своих тайных молельнях, и только сам Антипод мог пользоваться его силой. Насколько знал Ириен, в мире существовало всего два наскальных изображения знака Старого Зла.
— Бежим отсюда, пока Старое Зло не вырвалось, — торопил остальных орк, старательно отворачиваясь от двери.
У его народа имелось несколько жутких легенд о силе Старого Зла. Одна из них рассказывала о том, что знак может похитить Истинное Имя и развоплотить любого, кто станет глядеть на него дольше, чем орк может задержать собственное дыхание.
Лишний раз подгонять никого не понадобилось. Об одном уговорились заранее: рассказать только Анарсону, чтобы поторопился и не задерживался на стоянке.
— Вот, вишь, как все обернулось, — пробормотал проводник, которого для ускорения движения (а точнее, бегства) взял на закорки Альс. — Боги тоже не дураки были. Знали, за что карали.