— Сами говорите, драконы могут читать мысли, вот пусть мои мысли и читают.
— Ты же думаешь на адди, ну в крайнем случае на оролирсе. А наши языки Крылатые воспринимают как оскорбление Подлинного языка Творения, — доказывал Малаган.
— Откуда тебе знать, что думают драконы?
В общем, невзирая на самые убедительные доводы, коротышка-проводник твердо решил, что если и уедет из Мбротта, то только на родину драконов.
— А вдруг у него получится? — мечтательно вздохнул Яримраэн. — Если сильно хотеть…
— Придется шибко попотеть, — закончил мрачно Анарсон. — Вот ведь напасть какая. Такого проводника увели! И кто? Драконы. Кому сказать… Придется дожидаться, пока перевалы на маргарскую сторону откроются.
— А мы морем рванем, в Ханнат, верно? — обрадовался орк. — Унанки и Джасс удивим.
— Удивим. А потом, когда расскажем о Проклятой долине и драконе, Унанки меня непременно удавит. От зависти, — удрученно хмыкнул Ириен.
Ханнатские крыши, они сплошь плоские, и на них запасливые хозяйки сушат впрок фрукты, сухари и вкусные семена очо, которые между трапезами грызут здесь все от мала до велика. Там же проветривают ковры и тюфяки. А некоторые умудряются еще и развести крошечный сад-ветроград, выращивая всякую полезную лечебную траву от поносов там или запоров, не транжиря семейный бюджет на плату лекарю-колдуну. Ханнатцы вообще славятся как известные скупердяи или же, если говорить прилично, как хитроумные экономы. Кому как больше нравится.
А еще можно редкой безветренной да к тому же лунно-звездной ночью сидеть на крыше своего собственного (что особенно приятно) дома, потягивать сладенький каш из розовых лепестков за неимением рарангового цвета и смотреть, как срываются с небесной тверди крошечные звездочки, которые в это время года то и дело расчерчивают небо над Великой степью огненными царапинками. Особенно если больше заняться нечем.
— Был бы ты нормальным эльфом, я бы тебя попросила спеть чего-нибудь.
— Много ты нормальных эльфов видела. Я самый нормальный, если выбирать из тех троих, которых ты знаешь: из меня, принца и Познавателя.
Унанки просто лень было тащиться вниз за цитрой. Да и риск попасться на глаза соседской прыщавой юнице, что каждую свободную минутку подглядывала за эльфом, был слишком велик. Тогда пиши пропало. Вид поющего эльфа способен толкнуть особо чувствительную барышню на весьма необдуманные поступки. Унанки и так уже начинал беситься, едва замечал на соседском заборе залегшую в засаде обожательницу.
Джасс чувствовала себя гораздо лучше, болезнь почти прошла, подгоняемая взашей целебным порошком и крепким хассаром. Накануне они с Унанки немного размялись, удовольствия ради помахав палками, потому что меч сам собой валился из ослабевших рук бывшей хатами. Физическая форма — дело наживное и восстановимое. Не чумой же она переболела, в конце-то концов. Как говорится, был бы кувшин добрый, а вино сыщется.
Не чумой же она переболела, в конце-то концов. Как говорится, был бы кувшин добрый, а вино сыщется. А «кувшин» руками и уроками Хэйбора слеплен неплохой. Он постарался на совесть, когда сотворил «из ничего что-то». Немного сильной магии и много несложной работы, чтобы тело крепко-накрепко запомнило, каким ему надлежит оставаться, дабы быть достойным украшением для любимого меча мастера Хема. Романтики в данном поступке мага-ренегата — ни на жалкий медячок. Без магии пользоваться мечом, выкованным под немалую мужскую силу, Джасс все равно не смогла бы.
— По-моему, это гнусно, — заявил Унанки относительно усилий Хэйбора из Голала. — Я заметил, что люди прямо-таки норовят облагодетельствовать, особенно когда их никто о том не просит.
— Если ты так не любишь людей, то почему же не остался в Фэйре? Мог бы весь свой век без них обойтись, — съязвила Джасс.
— Мог, но не стал работать в кузне, как отец.
— Ты сын кузнеца?
Вообразить себе гибкого и стройного Унанки с молотом в руках довольно сложно. Хотя пусть похвастается тот, кто знает, какими они бывают — эльфийские кователи, если они, почти все как один, сидят за горами Ши-о-Натай, а мир знает только их имена на клинках.
— А что, непохоже? Думаешь, кузнецу обязательно быть поперек себя шире и руки иметь до колен длиной? Альс, между прочим, тоже у моего родителя учился. Да и я секреты знаю кой-какие. У моего отца их было множество.
— Ты похож на отца?
— Немного. У него волосы и глаза были темнее. А ты…
— Нет, я своих вообще не помню. Слишком мала была, когда в храм продавали. Так… иногда сны снятся — море, песок, дети, собака. Смутное что-то такое.
— Продали? — зло сощурился Джиэс. — Из-за того что ты Воплощение?
Джасс грустно улыбнулась одними глазами. Сказать, не сказать? И решила — будь что будет.
— Я не родилась ею, мне отдали ее судьбу добрые и милосердные жрицы. Облагодетельствовали, можно сказать. — И она без трепета поведала свою историю превращения из обыкновенной маленькой послушницы, проданной в храм семьей из-за многодетности и нужды, как это обычно и бывает, в грозу всего континента и воплощенное проклятие. Иначе как бы юная северянка очутилась так далеко от Ятсоунского храма…