Стражники, услышав привычный командный рык, послушно вытянулись в струнку.
— Осмелюсь доложить, — забормотал толстяк. — Третьего дня поутру на город напала стая нечисти. Или несколько стай. Город разоряют, обывателей режут, чего им надобно — неизвестно.
— Ну а вы, воины хоробрые, чего делали? — осведомился сотник.
— Мы это… мы сражались, — заявил тонкий.
— Ну а вы, воины хоробрые, чего делали? — осведомился сотник.
— Мы это… мы сражались, — заявил тонкий. — Но их же целая тьма! Посадник Мал… э-э… ранен… Вы бы пособили, а? — с надеждой обратился он к столичному воинству.
— Посмотрим! — буркнул Лют. — Для того и прибыли. Кстати, как хоть эта ваша нечисть выглядит?
— Э-э-э… здоровые такие, с ушами… — начал тучный стражник. — С большими зубами и усатые.
— Нарисовать сможешь? — поинтересовалась Файервинд.
— Мы, конечно, этому делу не обучены, но… но… но… — Страж порядка уставился вдруг остекленевшим взором на чародейку.
— Что «но»? — спросила она. — Сможешь нарисовать или нет?
— Так, — ратник глупо улыбнулся, — не надо рисовать того, кто у вас, госпожа, за спиною…
Все разом обернулись, выхватывая из ножен клинки, но опоздали.
Серое косматое тело взмыло в воздух, растопырив все четыре лапы, и спикировало прямиком на Файервинд.
Парсифаль кинулся к красавице, уже понимая, что не успевает…
Зато успела сама магичка.
В ее руке появилась узкая полоска красноватого сияния, по форме напоминающего меч, мелькнула алым росчерком, и псообразное тело рухнуло к ее ногам, разрубленное надвое.
— Узнаешь, воин? — справилась она у тевтона, вытерев пот со лба.
Экзорцист перекрестил ее на всякий случай, но лишних вопросов не задавал.
Воины обступили мертвое тело. Было оно здоровенным, в семь футов длиной. И напоминало здоровенную обезьяну бабуина, коих для увеселения народа привозят по Нилу-батюшке из глубин Африки да держат в клетках. Но голова у него была настоящая собачья, а сверх того ее украшал один-единственный багряный глаз.
Вокруг твари натекла лужа густой зеленой жидкости.
— Так узнаешь? — пытливо заглянула в глаза рыцарю ведьма.
Парсифаль помотал головой.
— Странно, помнится, вроде бы в Карпатах вы песиголовца победили. А ведь это он самый и есть.
— Не… то был другой, — пробормотал блондин, только что не краснея.
— Ладно, все может быть. Тем более что это, собственно, и не песиголовец.
До подворья наместника они добрались без приключений.
Но здесь их ждало глубокое разочарование — в тереме не было ни единого человека. Настежь распахнутые двери, пустые гулкие помещения да еще выбитая кем-то калитка казнохранилища.
— Хм, слыхала ль ты, уважаемая, чтобы какая-то нечистая сила златом-серебром интересовалась? — с кривой ухмылкой обратился к ведьме Лют.
Та лишь передернула плечами.
Они устроились в палате для советов и больших приемов. Сюда же завели коней — не до церемоний. Животные тут же навалили на пестревший мозаикой пол гору конских яблок.
— Меня вот волнует, где местные отцы города? — Чародейка изящно поднялась и стала ходить туда-обратно по покоям. — Не пожрали ль и их нечистые твари?
— Не думаю, — ухмыльнулся сотник.
— Здешний посадник вообще-то редкостная сволочь, так что навье должно было счесть его за родственника. Давно пора было его сменить, да подластился, гад, к преосвященному подношениями обильными, тот и не велел Мала трогать.
— Угу… — Файервинд откинула на спину длинные волосы и уселась на край столика, подбрасывая в воздух кинжальчик. — Везде одно и то же. Любимчики, взятки…
— Так объясните, домина, что же все-таки с городом? — осведомился отец Павсикакий, которому не понравилось, в каком тоне говорят о его начальстве. — Мне бы надобно точно знать, противу кого обряды проводить предстоит.
— Все очень просто, отче. На город напали метаморфусы.
— Господи, спаси и помилуй! — пробормотал священник, часто крестясь. — Не доводилось в книгах встречать молитв против оных тварей-то! Может, у владыки где и есть таковые, да где ж он, наш батюшка?.. Лихо, ой лихо какое…
Заложив руки за спину, ведьма прошлась взад-вперед, точь-в-точь, как Учитель в их Магической Школе.
— Метаморфусы или навьи, — начала она, — существа из сопряженных пространств, приходящие на Геб через разрывы в ткани мироздания. Метаморф имеет способность изменять свои физические показатели: отращивать дополнительные конечности, шипы, клыки, лезвия, делать кожу каменной, менять внешнее обличье, подражать неодушевленным предметам, обращаясь, например, в большой валун или бревно. Навьим незнакомы такие чувства, как милосердие, любовь, сострадание. Они не умней животных. Размножаться в нашем мире не могут, впрочем, неизвестно — могут ли в своем собственном. Обычно принимают облик наихудших кошмаров, которые видятся людям в их подсознании…
— В чем? — осмелился спросить Лют, только что не с открытым ртом внимавший лекции.
— Неважно… Короче, они обретают вид того, чего ты больше всего боишься.
Все это время Гавейн стоял у окна, сложив на груди руки. И думал о Светлане. И о том, что напрасно они не взяли с собой Фенрира. Черт с ней, с маскировкой. Четвероногий зверь ой как им здесь пригодился бы…