— Знатные венички! Спасибо, друг Вареник…
Он расправил плечи, мигом сделавшись как-то выше и стройней. В его осанке появилась величественность, несколько не вяжущаяся с едва ли не карикатурной внешностью.
— Ну-ка, детки! — кликнул зычным голосом. — Поддайте парку! Окажем почет гостье издалека!
Из пара вынырнули два серебряных ковшика.
— Сюда лейте и сюда! — ткнул два раза вениками, коснувшись изголовья и поножья ложа.
— Сюда лейте и сюда! — ткнул два раза вениками, коснувшись изголовья и поножья ложа.
Две струи кипятка пролились на мрамор. Но осторожно, чтобы невзначай не обварить распростертую на ложе даму.
— И веники не мешало б сбрызнуть, — рассудил банник. — Но не кипятком… А вот квасок был бы самое то.
В воздухе появился березовый туесок. Дед сунул в него веники, покрутил кругообразно. Потом вытащил и принюхался-пригляделся.
— Эх, мать-размать! — лихо рубанул по пару своими прутковыми мечами-кладенцами крест-накрест.
Да и приладил одним изо всей дури по мягкому месту Файервинд. А другим прошелся по лопаткам. Колдунья хоть и была в полудреме, а дернулась. Приметив это, банник кивнул. Но замах убавил. Зато зачастил.
«Шлеп, шлеп, перешлеп. Распошлеп да шлеп, шлеп, шлеп», — пели дружно венички.
Чаще, чаще.
Вот над спиною чародейки уже словно над ковшом с кипятком легкий парок заклубился.
Связки березовых прутьев заработали еще более споро. Они будто сгребали встающий от тела Файервинд молочно-белый туман в одну кучку.
Когда пара набралось уже довольно прилично, начали формировать из него что-то непонятное. Впрочем, это только поначалу казалось невразумительным. Немного погодя очертаниями оно стало напоминать снеговую бабу, которых так любит лепить зимой куявская ребятня
Еще через пару мгновений «баба» превратилась в точное подобие разомлевшей на лежаке чародейки. Только полупрозрачное и невесомое.
Испуганно косясь на свою материальную сестру-близнеца, призрак стыдливо прикрывал руками грудь и лоно. Ничего в нем не было от того бесстыдства, с которым ведьма недавно дразнила банника.
Старик внимательно глядел на дело чар своих. Он видел страх, сочащийся из всех пор морока, и с удовлетворением кивал.
— Что, теперь твоя душенька довольна? — вопросил негромко. — Отпарил на славу, как и обещал. Благодари, что не запарил. А то ведь хотелось. И, верно, оно и стоило бы. В наказание за слепоту твою и дурость.
На лице призрака отразилось непонимание. Однако он по-прежнему безмолвствовал. То ли страшился слово поперек молвить грозному хозяину бань, то ли вообще не дан ему был дар разумной речи.
— Ну, положим, захотел твой учитель и братья его отомстить человекам за прежние обиды.
В горле у банника что-то булькнуло. Он матюгнулся и прищелкнул перстами. Из тумана выплыл серебряный ковшик с квасом. Старик браво опрокинул его в беззубый рот, утерся рукою и продолжил:
— Да, сквитаться с людишками решили. Оно и пущай бы. Кто спорит-то? Человеки — они порода вредная. Их завсегда вразумить не худо и не зазорно. Чтоб неповадно было губить вкруг себя все, что только с ними не схоже. Ты уж не серчай, дева, но на Гебе-батюшке намного легче б жилось без вашего гнусного племени. — Хитро прищурился и погрозил пальцем. — А и не с руки тебе на меня серчать. А то таки запарю. Хе-хе-хе… — Морок дернулся, заслышав этот зловещий смешок. — Однако ж что-то у воспитателей твоих не срослось, дева. То ли напутали чего в заклятиях, то ли разучились за столько-то веков, проведенных в Подземелье, с Силушкой обращаться… Но пустили они в мир наш беду лютую… А ты в Заповедном лесу им еще и пособила, не туды со своей волшбой сунувшись… — И вдруг гаркнул во всю мощь:- Кто тебе, дура, дозволил Охранный круг разрывать?! Нет, сейчас точно запарю! Ежели б не Вареник… Уж не знаю, на что ты ему сдалась, но обижать не велел.
Лишь попужать дозволил. И слово просил передать. Дескать, сама напортачила, сама и исправить должна. А твои новые знакомцы пущай тебе в том помогут. Должок за ними неоплаченный имеется. Все поняла?
Призрак часто закивал головой.
— Гляди ужо. Присматривать за тобой будут. Так ты посланцев-то не забижай. А то вон ведь несчастного Уханю мало не угробила. И чем это тебе домовой не угодил? Всего-то и хотел, что подушки перебить. Грымза ты, однако. Будешь такой букой, никто замуж не возьмет…
На прозрачном лике видения появилось нечто вроде замешательства.
— Не тушуйся, девка… Какие там твои годы… Поживем, увидим… А нынче, однако, уже пора тебе и возвращаться. Разговор наш не забудешь. Не получится. Но порухи для здравия твоего и Силы от того не будет.
Банник хлопнул в ладоши.
Морок заколебался, быстро превращаясь в ту самую субстанцию, из которой был сотворен. Легкий парок осел на Файервинд, вдруг застонавшую и пошевелившуюся на ложе.
— В другой раз не суйся в воду, не зная броду, — осклабился старик и не удержался, напоследок приложив еще раз веничком по распрекрасному мягкому месту чародейки…
Дама ойкнула, ощутив, как что-то обожгло ее ягодицы, и открыла глаза.
Некоторое время недоуменно таращилась по сторонам, пытаясь вспомнить, где она и как здесь оказалась. Наконец припомнила и с негодованием заметалась по помещениям «терм», разыскивая обидчика.