— Говори.
— Не желаете ль отправиться вместе со мною в Куявию? — вкрадчивым голосом предложил юноша. — Князю Велимиру как раз нужны мастера управляться с навьей силой, которая в последнее время стала у нас зело пошаливать. Он будет рад принять столь славных богатырей…
Куявия?! Хм-хм…
— А ты, собственно, кто таков будешь, что говоришь от имени князя? — недоверчиво хмыкнул Перси.
— Какие условия? — почти одновременно с ним осведомился крепыш.
Глава 2
TERRA INCOGNITA
Вечерело, когда троица остановилась на привал и принялась расседлывать коней. Вокруг были высокие, стройные сосны, заросли ольхи и можжевельника. Умиротворенно журчал ручей…
Насколько помнили рыцари азы демонологии, подобное место должно быть чистым — всякие темные твари боятся сосны и текущей воды. (Хотя кто их знает…) Да и жилье близко.
— А славно вы все же ту нечисть шуганули, — молвил с неподдельным уважением Вострец (так звали их нового знакомого), разводя костер.
Как пояснил парень, его имя походило от некоей сладости, выпекаемой в Куявии. Оно, конечно, странно, когда отроков кличут подобным образом (тем паче что малец совсем не был упитанным), однако ж, говорят, в тех землях, куда они направляются, много удивительного.
— Ну, мы же рыцари Стоячих Камней, как-никак, — скромно уточнил блондин, для которого до сих пор оставалось загадкой, как они могли так быстро и споро уложить рептилию (или чем ОНО там было).
— Это что, — пожал плечами Гавейн. — Вот с песиголовцем…
Тут он сделал многозначительную паузу.
— …С тем пришлось повозиться… Да…
— С к-кем?! — Куявец чуть не поперхнулся.
— Э-э, с этим… хомолюпусом, — веско произнес бородач, не обращая внимания на Парсифаля, корчащего из-за спины нанимателя зверскую рожу.
— Так их уж сколько лет как нету! Повывелись вроде.
— Значит, сохранились, где нигде! — отрезал крепыш. — Или ты думаешь, что мы врем?!
— Побожись! — потребовал Вострец.
— Вот те крест, — не моргнув глазом, перекрестился в ответ бритт, искренне полагая, что к его грехам это мало что добавит.
— И как же вы его?.. — Теперь в голосе посланца князя Велимира звучало искреннее уважение.
— Да елы-палы… — отмахнулся Гавейн. — В ловушку поймали.
— Да елы-палы… — отмахнулся Гавейн. — В ловушку поймали. Яму вырыли, кольев понатыкали дубовых, дерном да листьями прикрыли — он и попался.
— А ловили-то на что?
— А вот на него! — ткнул Гавейн в приятеля, чей взгляд прямо-таки налился кровью от ярости. — Перси на другой стороне ямы сел да на своей дуде стал играть. Хомолюпусы, они до пастушков молоденьких особенно охочи. Чтоб, значит, и полакомиться, и всяким… грехам непотребным предаться. Ну Перси у нас, как видишь, парень собой видный, пригожий, сам и вызвался… Сперва тамошние смерды хотели кого-то из своих детишек привязать, только красавчик наш не таков, чтобы за чужую спину прятаться. Говорит, не могу допустить, чтобы дите невинное жизнью молодой рисковало!
— И ты совсем не испугался, твоя милость? — обратился паренек к Парсифалю.
Даже в сумерках было видно, каким восхищением горят его глазенки.
— Ну… — пробормотал тевтон, — не без того, конечно…
И, улучив момент, когда Вострец отвернулся, чтобы подбросить в костер хвороста, украдкой показал приятелю увесистый кулак.
— А скажи-ка, дружище, — продолжил беседу Гавейн, когда они, усевшись поудобнее, приготовились отведать сваренного спутником блюда, именуемого «kulesh» — наваристого супа из окорока и пшена, приправленного белыми грибами. — Расскажи, что за земля эта ваша Куявия и какие люди в ней живут?
Юноша усмехнулся:
— Правду про вас, имперцев, ученые люди говорят, что вы и свою-то державу на глобусе показать не сможете. На службу подрядились, а куда и к кому — не знаете! А может, у нас там по улицам медведи ходят и людей почем зря чавкают?
— Ты бы не дразнился, а рассказал все как есть, — буркнул Парсифаль, насупившись. — Языком-то всякий горазд молоть — он без костей! А то, почем знать, может, ты не то что показать не сможешь свою Куявию, а и глобуса-то приличного в глаза никогда не видал!
— Ну это ты зря, лыцарь, — совсем не обиделся Вострец. — У нашего князя-батюшки этих глобусей три штуки в палатах белокаменных стоят. А про землю родную отчего ж не рассказать? Вам с самого начала или покороче?
— Давай с начала, — позволил Гавейн. — Ночь длинная.
— И то верно. Ну, добро… Значит, вначале сотворил великий бог Род, он же Патар Дий, он же Сварог, небо и землю, потом человека Пурушу и жену его…
— Постой-постой! — встрепенулся крепыш. — Какой еще Сварог? Мы Христу молимся. И князь твой вроде тоже. И люди от Адама с Евой происходят, а не от Параш… тьфу… Пуруши твоего! И выдумали же имечко, нехристи!..
— Не хуже твоего, милость! — отбрил молодой человек. — Не знаю даже, как ты с таким прозвищем ко двору явишься? Надо что-то придумать…
— Что, что? — взъярился бородач. — Чем тебе мое славное имя не по нраву?
Даже за меч в сердцах схватился, но тут Парсифаль оделил приятеля добавкой kulesha (очень недурного на вкус), и тот смирил гордыню, предавшись насыщению плоти.
— А почем ты знаешь, как бога на самом деле зовут? — продолжал Вострец. — Может, и Дий.