Чтобы отвлечь подругу от грустных дум, Орландина спросила:
— А какие новости из стран зарубежных приходят к вам?
— Слава… Иисусу, ничего нового не слыхивала, все мирно-тихо. Птолемей вот ваш сильно хворает, сказывают, не жилец будто бы. А так никто не воюет и не собирается. И слава Всевышнему, говорю, потому как только войны с соседями нам для полного счастья и не хватало. Своя-то уже почитай с год идет. Правда… — она нахмурилась, — в Саклабии вроде царь Артаферн чего-то затевает. Из северных единорогов мохнатых кавалерию создать задумал. В полуночных краях у дикарей-самоедов их скупает. Но только то дело нескорое, да выйдет ли чего?
Амазонка подумала, что тревожиться из-за таких вестей особых причин нет. Не раз в Империи пробовали приспособить к военному носорогов. Правда, не рыжих северных, а голокожих африканских, и ничего доброго не выходило. Создания эти мало что глупые и полуслепые, так еще, придя в ярость, не слушаются команд и скорее потопчут своих, чем врагов.
Тут в дверь постучали, и прислужница, застыв в поклоне, доложилась:
— Пресветлая княжна, не извольте гневаться, но тут стряслась беда…
И хоть в голосе ее была тревога, но испуг на лице был явно деланым.
— Что у вас такое?! — рявкнула Светлана. — Офигениус очередную епитимью на вас, охальницы, наложил — год с мужиками не спать?!
— Владыка… пропал! — то ли всхлипнула, то ли хихикнула девка.
Княжна нахмурилась.
— Как пропал?
— Сгинул!! И не ходил никуда, и не выезжал, а нет его нигде… С утра уже его никто не видел. Утром Лют пришел доклад делать, ан преосвященного и нет… И пятна кровавые на полу… Князь-батюшка велел закрыть все городские ворота и розыск учинить.
Орландина инстинктивно потянулась к оружию, не сразу вспомнив, что голая.
Принцесса медленно повернулась к ней.
— Это навьи… — прошептала. — Таки добрались. Я знала… я чувствовала… Динка, ты нам поможешь?
Глаза девушки горели воинственным пламенем.
— Так, — твердо произнесла амазонка.
— Скорее одевайся… И не пугайся, ничего страшного пока не случилось.
«Святой Симаргл и все боги! — горестно вздохнула она про себя. — Кажется, опять я вляпалась… в историю! И что б Стиру и в самом деле вовремя меня было не обрюхатить?!»
ТРЕВОЖНЫЕ ЗНАМЕНИЯ
Римская Империя, Мемфис, комплекс храма Баст
«Что мы знаем о времени до Потопа?
Великие Льды, растаявшие за двенадцать тысяч лет до наших времен, уничтожили не только города древних, не только бесчисленное множество племен и царств…
Они стерли с лика Геба и последние остатки древних кошмаров, фантомы которых и поныне спят в глубинах нашей родовой памяти.
Не стоит думать, что ужасы, тень которых возвращается к нам в жутких снах, заставляя просыпаться с криком, никогда не существовали. Они имели плоть и кровь, и их рев разносился в первобытных чащах. В первобытных лесах жили существа куда страшнее саблезубых тигров-махайродов и жутких гишу.
Еще наши предки времен великих фараонов, пускаясь в путь в глубины Африки, в болотистых низинах, в сумраке темных джунглей встречали последних из них. То были тени теней. Тени без названия, без имени, которое способен произнести человеческий язык. Те, древние твари, рожденные далекими эпохами, помнившие свет холодных звезд, безжалостные и жестокие…»
Вздохнув, Мерихнум отложила ветхий свиток «Комментариев Агафокла Карибского к Пророчествам Абул-Хасра».
В комнате было тихо и прохладно, несмотря на палящую жару. Шелковые драпировки стен, скамьи из дорогого дерева, черная доска, покрытая священными иероглифами, позолоченная статуя богини-кошки Баст с серебряными курильницами перед ней…
Но на ученицу Мемфисской высшей жреческой школы эта благочестивая роскошь впечатления не производила. В то время как ее товарки, выбросив из головы старые папирусы, сейчас плещутся в Ниле, нежатся в тени сикомор или играют в мяч с ребятами из Академии писцов, на полную отрываясь на недолгих каникулах, она вынуждена тут сидеть и читать все эти скучные рассуждения, путаясь в словах и длинных заковыристых рассуждениях, в нагромождениях фраз, из которых Мерихнум понимала лишь самый общий смысл — да и то не всегда!
И все потому, что сделала две ошибки в начертаниях иероглифов, какими уже лет триста активно не пользуются!
Как будто ее спрашивали — хочет ли она учиться в этой школе. Сдалась ей эта старая премудрость!
Поморщившись, девушка взяла другой свиток из кучи назначенных ей к прочтению почтенным наставником Неферкаптахом.
То был учебник космогонии знаменитого паннонийца Корнелия Атиллы.
«Плутарх так описывает нарушение вращения планеты: «Плотный воздух скрыл из виду небо, и звезды сбились с пути от беспорядочных всполохов огня и дыма и бешеных порывов ветра». Геродот пересказывает свои беседы с египетскими жрецами: «Четыре раза за это время Солнце поднималось против своего обыкновения: дважды оно поднималось там, где теперь садится, и дважды садилось там, где теперь поднимается». В своем диалоге «Политик» Платон пишет: «В определенные периоды Геб имеет настоящее свое обращение, а в другие периоды он вращается в противоположном направлении. В это время произошло уничтожение всех животных, и только немногие из людей остались живы».