С полчаса девушки демонстрировали друг другу свое умение плавать.
С завистью Светлана наблюдала за Орландиной — никогда не будет у нее такого натренированного тела, как у гостьи.
Оглядывала украдкой свою бывшую нанимательницу и амазонка.
Со времени их знакомства, — приключившегося чуть больше года назад, куявская принцесса заметно изменилась.
В движениях появилась некая ленивая грация, округлости стали более пышными, хотя и прежде худобой девушка не отличалась.
И вместе с тем в ее лице, во взгляде, в манере говорить появилось что-то настороженное, напряженное, как у человека, постоянно ожидающего подвоха.
— Да, Ласка, а вообще это чудесно, что ты приехала, — как бы размышляя вслух, изрекла Светлана. — Мне как раз кто-то вроде тебя требуется. Времена у нас такие, что не поймешь, что и как, а верный человек всегда нужен. Опять же — охранять меня кто-то должен? А то витязи витязями (есть у меня такие), а вот амазонок у нас в Куявии давно уж нет. Хотела было степнячек куманских нанять, да там в степи смута вот-вот начнется…
Они вновь немного поплавали и поныряли. Бассейн был мелкий с одной стороны и углублялся к дальней стенке. Тут Орландина заметила нечто непонятное — вдоль боковой стенки бассейна на глубине в полтора человеческих роста шел ряд больших окон, в которых были вставлены замурованные в стены прозрачные пластины стекла — вроде тех, что составляли крышу зала, разве что толще.
— Заметила? — справилась подплывшая к вынырнувшей амазонке княжна. — Это при прадеде моем, Гостомысле Многолюбивом, сделали. Очень он любил оттуда на голых девок из своего гарема глядеть — как они в воде резвятся, будто русалки…
— А сейчас за нами никто не подглядывает?! — передернула плечами Орландина.
— Да нет, дверь в галерею замуровали, как только отец мой женился на маме. Она же у меня всегда набожной была, а тут такой разврат…
Светлана с грустью вздохнула, и амазонка поняла, в чем дело. Матушка ее высокородной приятельницы уже четыре года как пребывала в монастыре на Святом острове, куда внесла огромный вклад. Видимо, это обстоятельство и позволило избежать обострения конфликта по поводу «куявской ереси», споры о которой, как воительница слышала от сестры, очень любили вести новоиерусалимские отцы.
— Их даже разбить хотели и кирпичом заложить, — продолжила княжна. — Да стоят больно дорого — за каждое стекло десять гривен плачено. Как раз тогда такие стекла делать научились у вас в Империи — специально в Галлию посылали за ними…
Служанки принесли им угощение и поставили его на плавучий столик, чтобы можно было вкушать напитки и фрукты, не вылезая из воды.
Принцесса, испив холодного кваску, решила для пущего поднятия настроения заменить квас на пиво. Холодное пиво тут же было подано и порадовало девушек за столом, словно к ним присоединился новый собеседник.
Пара кружек направила беседу в другое русло и на новый лад.
— Ты мужем своим довольна? — поинтересовалась Светлана, лежа на воде и в раздумье поглаживая грудь.
«С чего бы это она? Неужели прямо сейчас сватать начнет?» — встревожилась слегка захмелевшая Орландина.
— Ну… — начала она, — как тебе сказать…
— Ясно, — махнула белой пухлой ручкой киевлянка.
— Все мужики одинаковы… Ладно, ответь, подруга, а что бы ты сказала мужчине, чтобы это его обрадовало доподлинно? Ну, в смысле, как его можно похвалить, чтобы наверняка?
— А это смотря кто он, — пожала плечами амазонка.
— Шикарное у тебя украшение, — ткнула пальчиком в татуировку воительницы принцесса. — Говорят, парням нравится… Так что ему сказать, если он, к примеру, воин?
— Воин? — переспросила Орландина. — Ну, тогда, наверное, что своим мечом он владеет лучше, чем кто-либо из тех, кто тебе знаком.
— Ну, ты б еще сказала, что его меч самый длинный из всех, которые я видела! — расхохоталась Светлана так, что кончики упругих грудей призывно заколыхались.
Тут до прознатчицы дошел смысл шутки, а заодно и то, что, видимо, за прошедший год княжна несколько расширила свой кругозор по части «мечей» и прочей мужской снасти.
Засмеялась вслед собеседнице.
Через минуту обе девушки уже хохотали от души, и их звонкие голоса наполняли гулкий зал приятной всякому мужскому уху музыкой.
Допив третью кружку пива, Орландина решила развить тему противоположного пола. Известное дело, о чем еще говорят женщины?
— Вот, помню, как раз за пару месяцев до того, как к тебе нанялась, один наш десятник Барторикс пристроился охранять купчиху с семейством. И в том семействе было пять дочерей. А был он банник… то есть бантик… Тьфу, бабник! И бабник, скажу тебе, великий. Просто спасу нет — ни одной юбки не пропустит. А тут такая роскошь — у девок все, что надо, на месте, да так, что только туники не рвет. Да и мамаша бабенка еще вполне нестарая. А по Кодексу нашему наемник не может иметь с нанимателем никаких отношений, кроме служебных. Вот так! — развеселяясь, излагала Орландина.
Она чувствовала, что собеседнице сейчас надо отвлечься от неприятных мыслей.
— И вот захожу я как-то в «Приют головореза» — это таверна наша была лучшая. И вижу — сидит Барторикс пригорюнившись, а руки у него по локоть забинтованы. Разговорились. Я и спрашиваю, что это за ранение, служивый, и где получил? И он мне рассказывает: