— Нет, а все-таки хорошо, черти, придумали! — хихикнул здоровяк. — Ведь это каким богохульником надо быть, и вообще… Как просто: если и успеет кто сбежать, так ведь точно ума лишится! Да и кто поверит? Да… А может быть… все рассказы о нечистой силе вот от такого и идут? А?
И он негромко засмеялся.
Глава 4
УТРО СЕРАПИССКОЙ МАТРОНЫ
Серапис, август того же года
Орландина сладко потянулась, стоя у открытого окна.
Учитывая тот факт, что из одежды на ней сейчас имелась лишь шелковая лента, да и та в волосах, поступок довольно опрометчивый для почтенной замужней женщины, каковой она с некоторых пор являлась.
И извинить ее могло лишь то, что окно выходило в сад ее собственного дома.
Прохладный ветерок приятно ласкал нагое тело, навевая какие-то смутные, игривые мысли.
Вздохнув, бросила взгляд на широкое ложе, застланное лучшими батистовыми простынями. Сейчас оно было пусто.
Ее муж, подающий надежды поэт Стир Максимус, не иначе как по привычке убежал в сад, слагать строки своих «бессмертных» творений, или отправился на кухню — закусить. А может, вообще ушел с утра пораньше, не попрощавшись даже с женой, на городской Форум — проводить время в компании таких же сочинителей.
Молодая женщина сдвинула брови.
Не то чтобы они со Стиром ссорились или тем более она сожалела о браке с любимым человеком, но…
Что-то в их отношениях было не то.
Ой, не то…
И что хуже всего, это самое «не то» было и во всей ее жизни — с самого триумфального возвращения в город, ставший родным.
Когда чуть больше полугода назад она сошла с галеры под императорским штандартом на Южную пристань Сераписа и собравшаяся толпа встретила их — ее с сестрой и нового наместника города — Эомая, ставшего мужем Орланды, приветственными криками, чего греха таить, у Орландины сладко закружилась голова — да и у кого бы не закружилась.
Потом она сама вышла замуж, и им со Старом подарили вот этот двухэтажный дом с перистилем и бассейном в небольшом, хотя и тенистом саду, принадлежавший прежде какому-то из заговорщиков, прирезанному своими же еще до позорного падения Мерланиуса.
(Первое, что сделала бывшая амазонка, так это рассчитала всех слуг, кроме приходящей кухарки — не привыкла она жить в доме с чужими людьми.)
И вот уже третий месяц они с супругом обитают тут.
Чем не жизнь? Да любая из ее товарок по легиону запродала бы душу всем подземным богам за такое счастье.
Но она-то не любая!
В детстве Орландине довелось слышать множество сказок самых разных народов — почитай всех, которые были представлены в Сераписском легионе вольных воинов.
Но рассказанные хоть в скромном уюте домика матушки Сэйры, хоть у лагерных костров, они всегда заканчивались почти одним и тем же. Царевич, принц, конунг, вождь или еще кто-то побеждал узурпатора, рубил голову чудовищу, женился на самой красивой девушке, королевской дочери или даже богине и… и жил долго и счастливо.
Продолжения обычно не было, и Орландина уже смутно понимала почему.
Вот вроде есть у нее все. Дом, почести, звание центуриона преторианцев, деньги, честное имя. Муж, наконец…
А счастье?..
Нет, не надо гневить богов, сколько их там ни есть, — живет она хорошо.
И однако не хватает какой-то малости, чтобы чувствовать себя по-настоящему удовлетворенной.
Ведь даже когда они чудом уцелели в пустыне возле мемфисского Города Мертвых, она вовсе не думала ни о богатстве, ни об особняке в лучшем квартале Сераписа.
Ее мечтой было спокойно вернуться сюда, поселиться с сестренкой в каком-нибудь домике на окраине, взять к себе матушку, найти себе и сестре хороших женихов, да и жить-поживать, зарабатывая деньги мечом.
А тут вдруг свалилось все сразу — от гвардейского звания до обожающего ее супруга.
Невольно позавидуешь сестре — Орланда свое положение жены наместника Сераписа восприняла с христианской кротостью — значит, так Богу угодно. Да и то сказать, Эомай — мужчина завидный…
У сестренки правда другие проблемы — хотя аббатису Кезию и убрали из сераписской обители Марии-Магдалины, но выдать имперскому суду категорически отказались — ибо Святой остров еще от августа Херония Весельчака получил привилегию судить своих священнослужителей собственным судом, если тех не брали с поличным.
А раз Кезия успела удрать, то и говорить не о чем.
Живет себе негодная блудница в Новом Иерусалиме, не тужит и козни плетет, распуская паскудные слухи о своей бывшей послушнице, нежданно-негаданно взлетевшей столь высоко.
И не попрешь ведь против — императорский эдикт, нынешним августом подтвержденный. А император не может быть неправ.
Ну да это ладно, а вот все остальное…
Вот, к примеру, мечталось Орландине разыскать их настоящих родителей — не вышло. А как теперь ей все бросить?
Хотела матушку к себе поселить — пожила Сэйра пару недель у них, да в свой небогатый домик в слободке и вернулась.
— Не привыкла я, дочка, к такой роскоши, уж как-нибудь доживу по-старому, — только грустно улыбнулась она, собирая скудные пожитки.
Все острее чуяла Орландина, что в ее внешне такой благополучной жизни что-то не так.
И теперь начинала лучше понимать тех из своих бывших товарищей-наемников, кому приваливала вдруг большая добыча на какой-нибудь из войн.
Все острее чуяла Орландина, что в ее внешне такой благополучной жизни что-то не так.