Доротея удрученно покивала, соглашаясь. Потом внезапно улыбнулась и уставилась на меня.
— Буду считать, что я все-таки жива. — Решительно сказала она. — Все это не слишком-то похоже на загробную жизнь. Во-первых, у меня чешется нос…
Что вы смеетесь? У мертвых не чешутся носы, разве не так? И потом, в моей чашке самый настоящий «эспрессо», в точности такой, как я сама готовлю каждое утро, а не какая-нибудь «манна небесная»!
— Хорошее решение! — Жизнерадостно подтвердил Анатоль. — В конце концов, жизнь — это осознание, а в настоящий момент я осознаю происходящее так же ясно, как всегда…
Пожалуй, даже более ясно.
— В отличие от вас, господа, я отлично помню свою смерть. — Неожиданно сказал угрюмый князь Влад. — Она была мучительной, унизительной и преждевременной, и мне до сих пор хочется отомстить моим палачам. Но сейчас я, как и вы, чувствую себя совершенно живым. И это место не похоже ни на рай, ни на ад, ни даже на чистилище…
— Он восхищенно посмотрел на меня. — Я знаю, что ты вернул меня к жизни.
Я помню, как меня разбудила труба архангела, а потом твой голос сказал мне:
«вставай, Влад, и иди ко мне, Страшного Суда не будет». Не знаю, кто ты, но ты подарил мне еще одну жизнь, и я готов заплатить тебе ту цену, которую ты назовешь.
— Боюсь, что в один прекрасный день я действительно буду вынужден назвать эту самую цену. Впрочем, может быть, и обойдется, поживем — увидим… Да, кстати о трубе архангела! — Я заговорщически посмотрел на Анатоля. — Думаю, вам это будет особенно интересно. Говорите, когда вы уснули в машине, вам снилось, что играет саксофон? Ну так вот: я почти уверен, что труба архангела оказалась саксофоном Чарли Паркера. Я его даже видел — правда, издалека. Не смог толком разглядеть…
— Я вам снова верю. — Усмехнулся он. — Во всяком случае, Чарли Паркеру очень подходит такая ситуация, правда?
— Еще бы! — Согласился я и полез в карман своего идиотского пронзительно-зеленого плаща за сигаретами.
— Вы курите? — Изумился Анатоль.
— Иногда. — Я почувствовал себя виноватым — со мной такое бывает, когда кто-то из волонтеров армии некурящих ловит меня на месте преступления. Мне стало смешно, потом я ощутил знакомое дурацкое желание оправдаться, объяснить всему человечеству, что в последнее время я курю редко и понемногу, так что это можно сказать вообще «не считается». Я окончательно смутился и виновато добавил:
— Вам это мешает? Но мы же не в закрытом помещении…
— Да нет, ничего страшного. Просто до сих пор я думал, что эта вредная привычка свойственна только людям… — Растерянно сказал он.
— А я и есть человек. — Улыбнулся я. — Не без некоторых странностей, но самый настоящий живой человек, можете потрогать.
— Не без некоторых странностей, но самый настоящий живой человек, можете потрогать. — Я сунул ему под нос свой локоть. Тоже мне, нашел «веское доказательство»!
— А можно попросить у вас сигарету? — Неожиданно вмешалась Доротея. — Мои остались… вот дерьмо, даже не знаю, где! В прошлой жизни, наверное…
— Господи, конечно! — С облегчением улыбнулся я. По крайней мере, хоть кто-то в нашей компании был со мной в одной лодке!
— Какой ужас! — Ехидно сказал Анатоль. — Ребята, вам никто не говорил, что курить ужасно вредно?
— Особенно накануне конца света. — С неподражаемым сарказмом заметила Доротея. — Как же, как же…
Стоило только начать! Эти двое еще часа полтора с видимым удовольствием упражнялись в прикладном злословии. Я предпочитал сохранять нейтралитет и молча наслаждался их дискуссией. Ребята добродушно препирались, как старые добрые друзья, одно удовольствие было их послушать! Можно было подумать, что кто-то могущественный и равнодушный внезапно отменил ужасающую реальность последних дней этого мира: слишком уж наши посиделки смахивали на настоящую жизнь…
Этой ночью я почти не спал: все-таки беседа с этими ребятами здорово выбила меня из колеи. Сами-то они дрыхли без задних ног, завернувшись в теплые меховые одеяла из неиссякаемых запасов нашего могущественного интенданта Джинна, утомленные собственным воскрешением из мертвых, долгим путешествием и еще более долгой беседой. К моему величайшему удовольствию, в нашей странной компании все мужчины вели себя как истинные джентльмены, так что у Доротеи не возникло никаких проблем, и мне не пришлось выпендриваться, защищая ее «девичью честь». Все было очень пристойно, никакой «дискриминации по половому признаку на работе», даже Мухаммед не подкатился к ней с предложением немедленно пополнить его гарем.
Впрочем, скорее всего, она просто была не в его вкусе…
Я все взвесил и был вынужден признать, что новые знакомые мне очень понравились.
Вообще-то я уже давно уяснил, что в мире не так уж много людей, которые могли бы стать моими хорошими приятелями. К этому факту я относился совершенно спокойно: нет — и не надо! Если честно, я был довольно равнодушен к людям — с тех пор, как мне стало скучно активно их не любить… Но — наверное, это один из законов насмешницыприроды! — чем меньше восторгов у тебя вызывает все человечество в целом, тем больше шансов у какого-нибудь незнакомца задеть таинственную, тонкую, болезненно звенящую струнку в твоем сердце.