— Я замолчал, представил себе толпы взрослых людей, совершенно серьезно твердящих перед сном мое драгоценное имя, и резко заключил:
— Дерьмо это все!
— А с чего ты так завелся? — Удивленно спросил Анатоль.
— По-моему, это скорее забавно…
— Забавно. — Печально согласился я. — А знаешь, вполне возможно, что этот мир так быстро подошел к концу только потому, что все боги преисполнились отвращения к молящимся…
— Ты так думаешь? — Заинтересованно осведомился он.
— Да. Некоторые так называемые «тайны мироздания» начинаешь понимать на собственном опыте… — Я помолчал, собрался с мыслями и продолжил:
— Как бы я там не отнекивался, когда вы поднимаете шум вокруг моей «божественной природы», вы все равно посылаете меня подальше и продолжаете подозревать, что я — это очень круто…
О'кей, давай на время решим, что так оно и есть. А потом давай предположим, что все многочисленные боги, которым молилось человечество на протяжении тысячелетий — такие же ребята, как я: веселые странники, ссутулившиеся под грузом собственного могущества и одиночества, со своими странностями, причудами и переменчивым настроением… кстати, познакомившись с Афиной и Одином, я начал всерьез думать, что так оно и есть!
— Познакомившись с тобой, я тоже начал подозревать нечто в таком роде. — Улыбнулся Анатоль.
— Вот и ладно… А теперь сам подумай: на кой черт таким ребятам чьи-то коленопреклоненные молитвы? Если богам что-то и нужно от людей, так это чтобы среди них нашелся кто-то, способный составить им хорошую компанию, разделить их одиночество… ну и взвалить на свои плечи часть их обременительной ноши! Почему бы людям не взять на себя ответственность за собственную судьбу вместо того, чтобы бормотать очередную молитву? Это был бы достойный жест — именно та жертва, которую давным-давно ждут боги.
Впрочем, судя по тому, что сейчас творится на этой прекрасной земле, они уже перестали надеяться и махнули на все рукой!… А ведь это только звучит так страшно: «взять на себя ответственность», а на самом деле, это приносит невероятное облегчение. Вот послушай: однажды я ехал на автомобиле со своим хорошим приятелем, по узкой горной дороге — знаешь, это когда пропасть маячит то с одной стороны, то с обеих сразу! И пока он сидел за рулем, я дрожал на заднем сидении и пытался понять, сколько еще вдохов и выдохов мне осталось сделать прежде, чем наш несчастный джип загремит по отвесному склону. Мой приятель казался мне самым великим героем всех времен и народов: пока я умирал от страха, он невозмутимо делал свое дело… А через несколько часов он пожаловался на усталость и попросил меня сменить его за рулем. Честно говоря, я чуть в штаны не навалял, когда понял, что он от меня хочет! Я собирался отказаться, но так и не смог признаться, что мне страшно… И знаешь что? Уже через несколько минут я лихо крутил руль и удивлялся собственной способности преувеличивать опасность, а мой героический спутник съежился на заднем сидении и обзывал меня последними словами за такую лихую езду. В тот день я понял, что контролировать ситуацию куда проще и приятнее, чем доверить это кому-то другому. Страшно бывает только тому, кто беспомощно сидит на заднем сидении и пытается убедить себя, что руль в надежных руках…
— Хорошая метафора! — Одобрительно сказал Анатоль.
— Это не метафора, а просто случай из жизни. — Улыбнулся я. — Что бы ты там не думал о моей непостижимой сущности, но эта история действительно произошла со мной — года четыре назад…
— Слово скаута? — Неожиданно рассмеялся он.
— Слово скаута! — Весело согласился я.
Не знаю, пошла ли моя лекция на пользу Анатолю — впрочем, с ним и так все было в полном порядке, без всяких лекций! — зато она оказалась очень своевременной для меня самого.
— Это не метафора, а просто случай из жизни. — Улыбнулся я. — Что бы ты там не думал о моей непостижимой сущности, но эта история действительно произошла со мной — года четыре назад…
— Слово скаута? — Неожиданно рассмеялся он.
— Слово скаута! — Весело согласился я.
Не знаю, пошла ли моя лекция на пользу Анатолю — впрочем, с ним и так все было в полном порядке, без всяких лекций! — зато она оказалась очень своевременной для меня самого. Я наконец-то с облегчением понял, что вся ответственность за происходящее лежит исключительно на мне, и нет никаких «разгневанных небес», которые только и ожидают, когда я расслаблюсь, чтобы немедленно покарать меня за это должностное преступление. Если и был какой-нибудь могущественный сторонний наблюдатель, взирающий на мои действия, ему было глубоко по барабану, как я себя веду: я уже давно сам «сидел за рулем», и только от меня зависело — рухнуть в пропасть, или вписаться в поворот…
Одним словом, этой ночью я позволил себе закрыть глаза, вглядеться в темноту под веками и увидеть там узкую каменистую тропинку, залитую молочным светом ущербной луны, и пройти по этой тропинке до самого входа в жилище Афины. На пороге я увидел Марлона Брандо и огорчился: хорошо, конечно, что хозяйка встречает меня на пороге, но какого черта она вцепилась в этот облик? Я-то шел в гости к настоящей сероглазой Афине Палладе и рассчитывал получить удовольствие от созерцания ее божественного лица по полной программе…